Бояться глупо (с)
читать дальше
Жизнь никогда не стоит на месте. И даже если кажется, что вокруг ничего не меняется, незримые изменения происходят со всей возможной осторожностью: медленно, почти безболезненно и неслышно. И рано или поздно всё равно замечаешь, что теперь-то всё по-другому. Память – довольно коварная штука.
Сейчас холодно. И ветер безжалостно бьёт по лицу. И в небе догорает огненно-красный закат, предвещая ещё более сильные холода. Багровые облака растекаются на горизонте жуткими тонкими полосами, тающими в тёмной синеве ледяного неба.
Это была самая холодная зима на памяти Сеймея. Это было самое страшное небо, что он видел когда-либо. Но сегодня был особый день, а значит, и небо должно быть особенным. В дни, подобные этому, Сеймей всегда вспоминал время, когда Рицка ещё был маленьким.
Он помнил, как они лежали в парке на большом клетчатом покрывале. И было тепло. И они смотрели на небо, на плывущие по нему пушистые облака, похожие на застывшие причудливые образы из снов и тающие, как только разум подберёт им имя.
Рицке тогда было около двенадцати. Он щурился от солнца, зажмурив один глаз, и указывал пальчиком на облака, говоря, на каких зверей они похожи. Сеймей тоже невольно подключился к этой игре, но он не видел никаких зверей. Ни кошек, ни собак, ни даже медведей, которые так и чудились Рицке в каждом облаке. Когда медведи закончились, пошли самолёты. Прошлым вечером они вместе посмотрели фильм про американскую авиацию, и Рицка снова загорелся самолётами, как уже было лет пять назад. Но даже хоть чего-нибудь похожего на самолёт Сеймей не видел в тех облаках. Он видел то ястребов с добычей в когтях, то бабочку с одним крылом, а то клоуна, растянувшего губы в жуткой ухмылке. Он не говорил Рицке, что видел всё это, потому что Рицка пугался. Сеймей просто соглашался с ним, говоря, что да, это облако похоже на медведя, а это – на слоника. Он лгал. Он часто лгал Рицке.
Он даже лгал, что любит мороженое. И когда после облаков они пошли в ближайший киоск всё в том же парке, Сеймей купил себе порцию мороженого только потому, что знал, что Рицка один не любит есть. А Сеймею хотелось посмотреть, как Рицка будет есть мороженое. Как он перепачкается и будет смеяться и смущаться. И станет сразу самым милым ребёнком в мире. Ребёнком, который родился только для него. Почему ты вырос, Рицка?
Там было тепло, и облака были белые. И Рицка был маленьким и смеялся, держал его за руку и бежал чуть впереди, увлекая Сеймея за собой.
Здесь холодно и идёт снег, а облака окрашены в багряный цвет умирающего солнца. И Рицка здесь высокий и стоит напротив него, рядом с Соби. Здесь Рицка серьёзный и собранный, забывший улыбку и звонкий смех где-то в детстве. И в глазах его нет жалости.
Рицка. Ты так похож на меня сейчас.
Как же болезненны иногда бывают светлые воспоминания о том далёком времени, когда все были счастливы. Там они любили друг друга, а здесь – враги.
Когда Сеймей впервые взял красный кричащий комочек, называемый Рицкой, на руки, он решил, что больше никогда не отпустит его. И Рицка тогда сразу перестал плакать. И Сеймею казалось, что он сам особенный. Он всегда был уверен в своей уникальности. А если он был лучшим во всём, то разве удивительно, что судьба преподнесла ему в подарок лучшего ребёнка? Рицка всегда был только для него.
- Нисей, что стоишь?! Запускай систему!
Да… Он часто лгал Рицке. Он сказал вчера, что даст ему свободу, если Рицка выиграет эту битву. Он снова заставил Рицку поверить себе. Но это в последний раз. Он солгал в последний раз.
Конечно, он не отпустит Рицку. Он лучше умрёт. Или Рицка умрёт, но он не будет вместе с Агацумой. Никогда не будет. Никогда больше не будет держать его за руку, никогда не будет смеяться с Агацумой и гулять по парку, как когда-то давно с ним самим.
В этой битве не будет победителей и побеждённых, Рицка. Да, я солгал, но ты ведь простишь меня снова? В этой битве ты будешь либо со мной, либо мёртв. Да. Мне приятнее будет увидеть тебя в гробу, где много-много чистых белых цветов, чем с Агацумой. Наверное, это будет очень красиво. Прости. Прости меня, мой любимый маленький Рицка.
Сохранять хладнокровие всегда очень важно. Рицу-сенсей говорил, что спокойствие и собранность – основа битвы. Противнику всегда легко задеть того, кто очень боится этого.
И Рицка был спокоен. И он не боялся. Он хотел, чтобы его уверенность передалась и Соби, который нервничал с самого утра, но скрывал это всеми силами. Он спокойно, даже равнодушно смотрел на стоящего напротив Сеймея. Но внутри поднималась боль. Рицка думал, что, наверно, скоро научится жить с этой болью, и она уже не будет так сильно мешать ему. Но пока он ещё не научился. Он смотрел на этого родного для него человека и не понимал, как же так получилось, что они стоят уже не рядом. И уже никогда не будут стоять.
Это была боль, которую он так и не смог успокоить в себе перед битвой. Это была единственная его слабость, ну и пусть. Слабостей не нужно бояться. Рицу-сенсей говорил, что их просто нужно преодолевать в себе. Чтобы стать сильным, нужно постоянно работать над собой. Видимо, Рицка всё-таки плохо усвоил этот урок. Он так и не понял, как можно это преодолеть.
Как преодолеть то, что Сеймей постоянно лгал ему, и больше не чувствовать боли? Сеймей всё это время молча наблюдал, как Рицка медленно угасает. Он отвозил его в больницу, водил к психологу, увёз его подальше в Токио, чтобы как следует разыграть в это время смерть Соби в Хаконэ. Сеймей. Приносил ему три таблетки по утрам и три вечером, укладывал спать. Смотрел, как Рицка кладёт цветы на несуществующую могилу. Смотрел спокойно. Заставлял верить себе снова и снова. Сеймей. Сказал, что своими глазами видел Соби мёртвым. Сказал это так просто и даже как будто с какой-то обидой за недоверие. Сеймей. Убивал меня каждый день.
Нисей загружает систему. Он как всегда зол и решителен. Видно, хочет покончить с этим как можно скорее. И хотя бы в этом Рицка с ним полностью солидарен. Скорее бы всё закончилось.
И ветер стихает, и больше не холодно. Кроваво-красное небо скрывает чёрный кокон развернувшейся системы. Пространство системы всегда пустое. Иногда Рицка думал, что хорошо было бы, если бы так же пусто было у него внутри. Наверно, тогда и только тогда у него не было бы никаких слабостей.
Соби, стоящий как всегда на шаг впереди, поддевает пальцами бинты, открывая вечную незаживающую рану на своей шее. Наверное, как бы ни была сильна их связь, сколько бы усилий Рицка не прикладывал для её укрепления, то, что было заложено глубоко в подсознании, не так просто удалить по первому желанию.
- Я чувствую твою слабость, Рицка, - начинает своё заклинание Нисей. Светящиеся буквы имени пульсируют на среднем пальце его правой руки.
Рицка вздыхает. Неплохое начало, думает он. Если Нисей и правда чувствует его слабость, придётся как можно скорее преобразовать её во что-то полезное.
- Твой любимый брат сделал тебе очень больно, да? – Нисей ухмыльнулся. – Он постоянно лгал тебе, каждый день. Может, когда он говорил, что любит тебя, это тоже было ложью?
Рицка переводит дыхание. Брови сходятся на переносице. Нисей моментально пользуется едва заметным воздействием своих слов:
- Силой вечной лжи и боли я призываю разрушение!
Соби спокоен. Рука его поднимается вверх, с губ слетает одно простое слово:
- Защита, - и тут же шёпотом он добавляет в сторону Рицки. – Не слушай, Рицка. Всё это заклинания. Он пытается вывести тебя из равновесия.
- Я знаю. Не волнуйся, - отвечает Рицка и обращается непосредственно к Нисею. - Меня так легко не достать, Акаме.
Сейчас очередь Соби, и Рицка ещё больше сосредоточен, чем при отражении атаки. Соби нужна сейчас его поддержка. Ему нужна сила.
И Рицка находит его тёплую руку в пустом вакууме системы и сжимает её. Для Соби лучшая поддержка – просто знать, что он рядом, чувствовать его. Рицка знает также, что, сжимая руку Соби, он задевает Сеймея. А слабость Сеймея нужна им, чтобы победить. Да, именно так. Всё очень просто. Просто до тошноты.
Сегодня вечером, перед тем, как выйти из квартиры, чтобы ехать сюда, Рицка точно так же сжал руку Соби и в темноте прихожей приник к его груди. Он сказал тогда:
- Соби, пожалуйста, постарайся не причинять ему вреда. Я не хочу, чтобы ему было больно. Просто не нужно этого.
- Я знаю, Рицка. Ты не хочешь ничьей боли, - Соби тихонько вздохнул. – Я и сам не знаю, смогу ли причинить вред тому, кого привык защищать. А вот Нисея я поколотил бы с удовольствием.
И Рицка засмеялся, в то время как ему хотелось плакать.
- Я бы тоже его поколотил.
И было так хорошо стоять вот так обнявшись, что идти никуда не хотелось. Не хотелось расставаться с этим уютным спокойствием и идти навстречу неизвестности и неминуемой боли, своей и тех, кого ты любишь.
- Соби… Пусть всегда будет так, - шептал Рицка. – Пусть сегодня мы вернёмся сюда. Всё так же вместе. Пожалуйста, пусть всё будет так.
- Конечно, вернёмся, - шептал в ответ Соби. – Мы вернёмся и будем пить горячий чай, пока не согреемся. Всё будет так, как ты хочешь, Рицка. Мы вернёмся и будем жить.
И снова хотелось плакать от переполняющей его благодарности за эти замечательные тёплые слова. Всё будет так. У них всё ещё будет.
А если… А если нет, если это последний раз, когда они стоят вместе, обнявшись, то спасибо.
- Спасибо за всё, Соби.
Всегда идут по жизни вместе. Всегда неразлучны. Именно так говорят про настоящую боевую пару. Нет общего имени. Но так ли это важно, как все говорят? Мечты сбываются, когда просто держишься за руки, Соби.
- Я тоже вижу твою слабость, Акаме, - говорит Соби, а Рицка сразу замечает, как Нисей и Сеймей презрительно морщатся. Всё-таки они похожи. Почему он не замечал этого раньше? – Чтобы увидеть это, мне не нужно зрение. Люди, подобные тебе, всегда кажутся жалкими. Ты носишь имя «Возлюбленный», в то время как никто не любит тебя, и сам ты так и не познал любви. Это имя как насмешка. И даже тот единственный, кто должен любить тебя и уважать как своего бойца, не считает тебя достойным своей любви. Наверное, это очень неприятно, да? Когда человек, связанный с тобой судьбой, морщится от твоих прикосновений? И сколько бы ты ни стремился быть достойным, он будет продолжать отталкивать тебя. Твоё имя не способно дать тебе силу, ты жалок и слаб, ты погряз во тьме. Ты навсегда потерял свет своей жизни. Карающая тьма да уничтожит врага, да поглотит его сущность в пучинах океана возмездия! Да лишит воздуха недостойного дышать! Умри!
Тщательно подобранные изобличающие слова взрывают тишину пространства системы шумом тёмных, почти чёрных бушующих волн. Под ногами всё содрогается, а Нисей прикрывает лицо рукой, едва успевая выкрикнуть:
- Щит!
Но поток вызванной Соби воды оказывается настолько мощным, что щит срабатывает не полностью. И если Нисей ещё способен устоять на ногах, то Сеймей падает на колени, а на запястьях его поблёскивают оковы.
И Рицка оказался где-то в центре неразрешимой дилеммы между жалостью к брату и радостью, что образы, возникающие в воображении Соби, всё такие же яркие, несмотря на потерю зрения.
- Нисей, да что с тобой?! – кричит Сеймей голосом, полным ярости. – Не смей уступать! У нас одно имя и остальное не должно тебя волновать. Любит - не любит – это чушь собачья! Будь выше этого. Бей по Агацуме, - Сеймей не без труда снова поднимается на ноги. – У Рицки слишком хорошая концентрация. Его уверенность ты так просто не заденешь. Задень Агацуму. У него куда больше слабостей, чем у моего брата.
При этих словах стена хладнокровия, выстраиваемая Рицкой с такой тщательностью, неминуемо даёт трещину. Только не по Соби. Только не это. Если сам он может выдержать что угодно, то Соби сейчас слишком уязвим. Задеть его легко. Они все знали это.
Соби. Пожалуйста. Помни. Ты сказал, что мы вернёмся. И будем жить.
Быть сильным. Не уступать. Не поддаваться. Действовать решительно. Это то, что всегда требовали от него. Это то, что он умел очень хорошо.
Но в его мире темно теперь. Его мир рождает образы, которые не способна изобразить даже самая кошмарная реальность. Эти образы мелькают и наслаиваются друг на друга. И сопровождает их звон разбитого стекла. И уже не спасти…
Голос Нисея способен соткать в его сознании образы, которые он ни за что не увидел бы, если бы хоть капля света озарила эту вечную всепоглощающую тьму, на которую он был теперь обречён.
- Ты всерьёз думаешь, что можешь защитить Рицку? – Нисей смеётся. Его смех как осколки. – Да ты посмотри на себя! Ах да, пардон! Ты же не можешь даже посмотреть! Это ты не достоин его. Твоя жертва будет страдать из-за твоей беспомощности. Кому нужен такой бесполезный боец? Бедный Агацума! Рицка бросит тебя, как только ему надоест прислуживать тебе. Он найдёт себе сильного бойца. А ты не нужен. Это ты погряз в вечной тьме.
- Соби, нет! – голос Рицки кажется таким далёким. Соби почти не слышит его. Больно.
Нисей продолжает. В его голосе уже нет улыбки. Его голос настроен разрушать.
- Разбейся на осколки, пади в чёрную бездну! Беззвёздное небо сокроет свет надежды! Лишённый света жизни, погибни в вечной тьме слепой!
И нужно поставить защиту, но голос не слушается. Он прав. Он бесконечно прав. Глупо было хранить хоть самую маленькую часть веры в себя.
Почему так трудно дышать? Ах да… Ошейник сомкнулся на горле и стягивается, обжигает. И хочется поднять руку, чтобы попытаться ослабить его, но оковы на запястьях кажутся настолько тяжёлыми, что пошевелить рукой невозможно.
Рицка. Ему сейчас, наверное, ещё больнее. Прости. Я не смог защитить тебя.
- Соби!
В голове появляется странный шум, сквозь который голос Рицки почти не слышен. Прикосновения его рук тоже почти не ощущаются – приступы боли и удушья перекрывают всё.
- Соби! Возьми мою силу! Возьми моё зрение! Соби, я даю тебе возможность увидеть мир моими глазами! – из его горла вырывается хрип, и Рицка уже ничего не может сказать, только крепче сжимает его руку. Становится немного легче, совсем немного, и Рицка снова шепчет: - Соби… открой глаза…
Нет. Зачем? Везде темно.
- Ты можешь видеть сейчас. Просто поверь мне, - голос Рицки слабеет, как слабеет и он сам, опускаясь безвольно Соби на руки. Теперь совсем нельзя падать. Теперь нужно вспомнить всё, чему учили. Теперь он обязан быть сильным. И открыть глаза. Но если снова…
- Соби, немедленно открой глаза! Это приказ! – голос Рицки твёрд, хоть и дрожит от боли.
Приказ. Спасибо, Рицка. Теперь легче.
Он размыкает подрагивающие веки. В первое мгновение кажется, что ничего не изменилось. А потом ярчайший, невыносимый, ослепляющий свет жжёт глаза, заставляя снова зажмуриться от неожиданной боли. Глаза сразу начинают слезиться.
Соби переводит дыхание и делает ещё одну попытку. На этот раз свет уже не кажется таким ярким, и Соби даже замечает его голубоватый оттенок… Такой знакомый. Свет оков. Он бы никогда не подумал, что ему можно радоваться.
И он уже почти не ощущает боли, только неприятную резь в глазах, но и она понемногу проходит. Он видит теперь копну чёрных волос и маленькие, прижатые к голове бархатные ушки. Он думал, что уже никогда не увидит их.
- Соби? – Рицка с трудом поднимает голову и встречается с ним взглядом.
- Рицка… - выдыхает Соби. Сначала довольно сложно признать в этом красивом юноше смешного мальчишку, которого он помнил. Но Рицка вдруг начинает плакать, и Соби уже ни в чём не сомневается. Это Рицка, его Рицка.
- Ты меня видишь, - шепчет он, всхлипывая, улыбаясь. – Ты правда видишь меня. Сработало.
- Рицка, ты прекрасен, - искренне шепчет Соби в ответ.
И Рицка смущается – на его болезненно бледных щеках расцветают алые пятна румянца. И он становится ещё красивее. Красивее, чем Соби вообще способен был представить себе. Красивее всего.
Пусть хотя бы сейчас, в эти короткие мгновения битвы, они снова смогут видеть друг друга. Пусть только сейчас, но спасибо.
- Спасибо, Рицка. Я запомню тебя.
И Рицка плачет сильнее и прижимается к нему, шепчет горячо и сбивчиво:
- Теперь мы сможем, Соби. Теперь мы всех сильнее. Ты обязательно победишь.
Голос Рицки воспламеняет давно потухший огонь в сердце Соби, голос Рицки пробуждает утерянную силу и веру. Голос хозяина.
Вчера по телефону Рицу-сенсей сказал то, что не давало Соби покоя всю ночь и весь сегодняшний день перед битвой. Соби привык верить сенсею, его слова всегда воспринимались как истина. И никакой другой истины быть не могло. И вчера Соби снова поверил ему. И никогда вера сенсею не доставляла ему такого трепетного удовольствия. Минами Рицу сказал: «Сражайся за Рицку, Соби-кун. Забудь Сеймея как неприятное недоразумение. Как нелепую случайность на твоём пути. Я знаю, в тебе ещё достаточно сил, чтобы забыть его. Я учил Рицку всего полгода, но за это время он смог усвоить столько информации, сколько не могут усвоить среднестатистические жертвы за несколько лет. Сеймей тоже был способным ребёнком, но его способности не идут ни в какое сравнение с возможностями Рицки. За всю мою практику Рицка – сильнейшая жертва из всех мною виденных, а уж видел я немало, поверь. В паре с Рицкой твои способности тоже раскроются в полную силу. Он единственный, кто достоин повелевать тобой. Даже я признаю это. И ещё… кое-что важное. Рицка чистая жертва. Также как и ты чистый боец. Но бойцы, подобные тебе, не такое уж редкое явление. А вот Рицка уникален. Чистых жертв в мире не так много. И отсюда, конечно, основная доля его уникальной силы. Ты меня слушаешь, Соби-кун? Ты понял? У Рицки нет природного бойца, он волен сам выбрать его. Так что уж постарайся стать тем, на кого падёт его выбор».
Быть может, в глубине души Соби всегда мечтал получить ещё один шанс. Стереть из памяти все неудачные попытки, открыть чистый лист и начать всё сначала. Родиться снова. Это было бы прекрасно.
- Сияющий чистый свет, сорви покровы мрака! Слепцу даруй прозрение, врага сжигая в пепел! Свет жизни ослепляющий, горящий, опаляющий, сожги врагов, развей по ветру пепел! Уничтожение!
Нисей ещё не потерял боевую готовность, и его реакция оказалась неплохой, хотя бы потому, что он ожидал подобного фокуса от Рицки. Чего нельзя сказать про Сеймея, который до этого момента явно недооценивал своего брата. И Соби, получив снова возможность видеть, мог прочесть мельчайшие изменения настроения на лице своей бывшей жертвы. Он знал, что слёзы Рицки, его самоотверженность произвели на Сеймея сильное впечатление. И именно из-за этого минутного смешения чувств, которым Соби воспользовался, защита Нисея дала брешь.
Лучи вызванного им горячего ослепляющего света проливались через тщетно возводимый Нисеем купол и оставляли на коже красные вздувающиеся раны ожогов. Нисей держался долго, пока его защита не ослабла окончательно, и ему оставалось уже только закрыть лицо руками, чтобы защитить от ожогов кожу.
Каждая атака всё серьёзней. Задевает всё сильнее. Зачем они вообще делают всё это? Конечно, Соби догадывался, что так просто Сеймей Рицку не отпустит. Но какую цену он потребует? В любом случае, Соби решил, что сделает всё, на что способен, чтобы защитить его.
Когда свет потух, и снова стало тихо и темно, Сеймей с отвращением посмотрел на красные пятна на своей руке. Он был очень бледен и тяжело дышал, воздух с хрипами слетал с его пересохших от жара губ. Нисей выглядел не лучше.
Как и Рицка. Его бледность, его боль отравляли Соби всю радость от возможности снова видеть его. В его больших глазах, устремлённых на Сеймея, застыло отчаяние.
- Прошу тебя, Сеймей, давай остановимся! – закричал он. – Пока ещё не поздно, давай прекратим!
Сеймей улыбается через силу, болезненно, неестественно растягивая губы.
- Уже поздно, Рицка. Мы сражаемся до конца. Давай, Нисей. Твоя очередь.
Соби напрягся. Рицка и так серьёзно пострадал из-за того, что он пропустил предыдущую атаку, и новый удар может оказаться очень опасным для него.
- Что ж, - Нисей выступает вперед, встряхивая спутанными волосами. – Раз моя жертва не хочет хэппи-энда, поговорим о грустном. Я, конечно, рад за вас, и всё такое. Эта сцена была очень трогательной. Но хорошенького понемножку.
Сеймей вдруг тоже выступил вперёд, усмехнулся и посмотрел прямо Соби в глаза.
- Думаешь, Рицка будет лучше меня? Думаешь, он сильный и подходит тебе? Конечно. Рицка сильный. Но подходишь ли ты ему? Знаешь, будь я Рицкой, я ни за что не выбрал бы тебя снова.
Больно. Слова Сеймея всегда причиняли боль, но на этот раз они ранят особенно остро. Я знаю, Сеймей. Знаю. Незачем повторять всё это.
- Не стоит переоценивать себя, Агацума Соби. Я выбрал тебя лишь по глупости, по юношеской прихоти, и конечно, потому, что хотел забрать тебя у сенсея. Ты был лучшим тогда, но сейчас ты уже не тот. Сейчас Нисей намного сильнее тебя. Поэтому я выбрал его. Рицка мой брат. Мы очень похожи, и ты наверняка уже заметил это. Когда он найдёт себе бойца сильнее, он бросит тебя. Оказаться брошенным в третий раз будет не очень приятно, правда?
- Соби, не слушай! – Рицка сжимает его руку. Его голос тонкий и звенящий. – Я не брошу тебя!
Не бросишь? Звучит так, будто ты жалеешь меня. Мне не нужно жалости.
Вы с Сеймеем действительно похожи. Не потому ли я с тобой, что ты напоминаешь мне его?
- Конечно, я сильнее, - Нисей ухмыляется. – Сколько раз за этот год я слышал: «Этот Агацума просто ничтожество!» или «Он утратил всю свою силу!» Сеймей всегда говорил это, приходя ко мне. А ещё, знаешь? Он даже позволяет мне спать в своей постели. Я природный боец. А ты всегда для всех будешь лишним, – он поднял правую руку, скрещивая пальцы. – Как деревья сбрасывают увядшую ненужную листву, так и враг мой будет сброшен в пропасть собственного бессилия, сокрушен, раздавлен и разбит! Затоптан толпой! Пролейся, боль, сорви, ветер, последний лист, разорви на части! Поражение цели сто процентов!
- Отражение! Поражение ноль процентов!
Бесполезно. Такое ему не выдержать. Он снова сломался. Только на этот раз почти ничего не чувствуешь. Просто падаешь в пустоту. А потом просто больно. Везде.
Соби силился открыть глаза. Он крепко обнимал Рицку слабеющими руками, стоя на коленях. В голове была звенящая пустота. Одной рукой он потёр как будто горящие веки, а когда открыл глаза, увидел на руках кровь. Сначала ему показалось, что это из глаз у него идут кровавые слезы, а потом почувствовал порезы на лице. Тёплая кровь стекала по виску, к шее.
Рицка не двигался. Если он уже… То всё закончилось.
Вздох. Рицка поднимает голову, и Соби тоже начинает дышать. Пожалуйста. Пожалуйста. Дыши, Рицка.
Его лицо не просто бледное, оно белое, и только глаза большие, чёрные и сверкающие. В уголке таких же белых обескровленных губ застыла большая капля тёмной крови. Рицка хочет что-то сказать, губы его шевелятся, а капля стекает вниз тонкой ярко-красной струйкой.
Соби думал, что ничего не боится. Что внутри него всё умерло. Но сейчас он испытывал сильнейший ужас в своей жизни.
- Рицка! Рицка!!!
Тонкие белые пальцы мальчика сжимают его рубашку. Он кашляет, глотает кровь, разжимает руки.
- Рицка! Пожалуйста! Посмотри на меня! – Соби наклоняется, целует его холодные губы. – Пожалуйста, Рицка! Дыши!
- Ну что, Агацума? Ты сдаёшься? – Сеймей улыбается. Он уверен в своей победе.
- Да. Да… - шепчет Соби. Сердце то останавливается, то падает, когда взгляд Рицки тускнеет и уплывает куда-то.
- Нет… - вдруг произносит мальчик. – Ты не сдаёшься, Соби, - его голос хриплый, совсем слабый, но Нисей и Сеймей слышат его.
- Рицка, - спокойно произносит Сеймей. – Соби не может защитить тебя. Ты страдаешь из-за его слабости. Прекращай битву и пойдём домой.
- Нет, - снова повторяет Рицка, уже чуть громче. – Прости, Сеймей. Лучше убей меня. Мне совсем не страшно умереть. Это не больно. Но я не брошу Соби. Прости… Я… действительно хотел только… чтобы все, кого я люблю, были счастливы.
- Рицка, лучше прекратить, - произносит Соби, пересиливая жгучее отчаяние. – Не нужно жертвовать собой ради меня. Он ведь прав.
И Рицка вдруг улыбается и тянет руки к его лицу.
- Ты так и не понял, Соби. Я ведь люблю тебя. Я просто не смогу жить, если тебя снова не будет. Это мой выбор. И я ни о чём не жалею теперь. Ты мой боец. Поэтому сражайся, Соби. Не останавливайся. Мы пойдём до конца. Победи, Соби. Это приказ.
- Да. Да, я понял, - и Соби силится ответить на его улыбку, но что-то мешает. Колючий ком застрял в горле и не даёт дышать. – Всё будет хорошо, Рицка. И мы вернёмся домой. На этот раз я сдержу обещание.
- Я верю, Соби.
И Соби находит в себе силы и поднимается, взяв Рицку на руки. Он всё такой же лёгкий.
Он смотрит Сеймею в глаза. Во взгляде бывшей жертвы отчаяная ярость, ненависть, ревность. Соби знал, Сеймей никогда не простит Рицке этих слов любви. Никогда не простит его выбора. И внутри поднимается злость, она настолько велика, что Соби с большим трудом удаётся сдерживать её. Раньше он не мог себе этого позволить. Никогда. Но теперь, держа на руках слабеющего мальчика, который даже сейчас не перестал любить своего брата и извиняться перед ним, который даже сейчас не хочет причинять ему боли, в то время как сам Сеймей направляет на него сильнейшие атаки, не жалея его хрупкой жизни, Соби сразу забывает всё, что раньше останавливало. Рицке больно сейчас. Это главное. И этого он Сеймею не простит.
И Сеймей видит всё это в сузившихся заледеневших глазах Соби, он чувствует это и невольно делает шаг назад. Ибо в глазах Соби нет сейчас ничего, кроме обычного высокомерного презрения к своим врагам, а это значит, что он победил все свои слабости.
- Сердца, не ведавшие боли и не способные прощать. Сердца, огонь любви которым не суждено уже понять. Сердца, что бьются, но при жизни они давно уже мертвы. Да будут преданы забвенью сердца не знающих любви!
Нисей тоже отступил назад и судорожно вздохнул, как будто хотел что-то сказать, но ему не хватало воздуха.
- Нисей! – видимо, Сеймей хотел напомнить ему про защиту, но тоже не смог произнести ничего, кроме его имени. Они оба начали задыхаться.
Но Соби уже не смотрел на последствия своего заклинания. Его волновал только Рицка, которого он держал на руках. Мальчик изо всех сил старался держаться в сознании, но глаза его то и дело закрывались, и Соби приходилось окликать его. И Рицка открывал глаза и пытался улыбнуться, как будто хотел сказать, что с ним всё хорошо. И так хотелось вытереть кровь с его лица, пока он ещё может видеть. И так хотелось в эти последние секунды запомнить его всего, пока темнота снова не укрыла от него все краски окружающего мира.
- Рицка… Больно? – спросил он, склонившись к нему.
- Нет. Совсем нет. Просто устал немного, - ответил Рицка так просто и искренне, что хотелось ему верить. Рицка. Я всегда верю тебе.
Рицка. У него немного отросли волосы и заострились черты лица. У него очень красивые руки, сильные, но с тонкими изящными пальцами. У него взрослый взгляд. И… что-то ещё есть в его взгляде, чего Соби не помнил раньше. Он долго смотрел Рицке в глаза, но так и не успел понять, что именно в них изменилось.
И снова стало темно.
Сеймей всегда велел доводить всё до конца. Он не любил оставлять за собой следов. Он оставлял следы только в сердце своими меткими, тяжёлыми и острыми словами. И только однажды он оставил след на коже.
Сеймей остался верен себе до конца. И когда система закрылась, и Соби вновь лишился зрения, он услышал откуда-то его слабый хриплый голос. Сначала он даже не узнал его. Сеймей никогда не бывал в таком состоянии, когда они сражались вместе.
- Я здесь, Соби. Так что заканчивай быстрее.
Соби замер. Сеймей редко называл его по имени. В основном он вообще никак к нему не обращался.
- Хочешь, чтобы я убил тебя? – спросил Соби. Рицка сразу заворочался на его руках. Видимо, он ненадолго отключился.
- Разумеется. Мне больше нечего делать в этой жизни, ведь ты отнял у меня самое дорогое. Будь милосерден, дай мне хотя бы уйти достойно.
- Я не отнимал у тебя Рицку, Сеймей. Ты сам не уберёг его, - Соби не понимал, как так получилось, что он говорит Сеймею такие непозволительные слова и не чувствует за собой никакой вины. – Если я убью тебя, Рицке будет больно. А я не хочу его слёз. Он уже и так достаточно выплакал их из-за тебя. К тому же, ты больше не можешь мне приказать убить тебя.
- На тебе всё ещё моё имя, - тихо возразил Сеймей, но он и сам прекрасно понимал, что это возражение было довольно бледным и уже не имело веса.
- Но я уже не твой.
- Да, - отозвался Сеймей ещё тише. – Я и тебя потерял.
И Соби не мог понять, серьёзно ли он говорит или насмехается над ним. Если бы только он мог видеть его лицо сейчас…
- У тебя есть Нисей, - сказал Соби. – Он хорошо сражался, несмотря ни на что. Так что подбирай его и иди домой. А меня и Рицку оставь в покое.
- И всё-таки я не понимаю тебя, Агацума. Ты ведь можешь уничтожить меня без колебаний теперь. Рицка не узнает, что это ты добил меня. Но ты всё равно этого не делаешь. Играешь в благородство?
- Нет. Возможно, я просто учусь прощать. Так велел мне Рицка.
Услышав своё имя, Рицка снова зашевелился, что-то прошептал.
- Соби… Всё закончилось?
- Да, всё хорошо, Рицка. Как ты?
- Нормально… А где…
Видимо, он хотел спросить про Сеймея, но увидел его и замолчал.
- Что, Рицка, доволен? Ты победил меня, - Сеймей снова усмехнулся, но внезапный тяжёлый кашель подавил его смех.
- Сеймей! Как ты? – Рицка напуган, в его голосе снова бесконечная вина за всё. – Соби, поставь меня на землю!
Соби неохотно подчинился. Отпускать слабого пострадавшего Рицку ему не хотелось, особенно когда поблизости были Сеймей и Нисей. Но мальчик не убежал к брату, как он ожидал, и остался стоять, повиснув на Соби.
- Рицка… - прошептал Сеймей. – Лучше не подходи. И… уходи как можно скорее.
- Сеймей!
- Нет. Уходи. Я не могу… Мне тяжело тебя видеть. Лучше бы… Лучше бы ты умер.
Соби даже задержал дыхание, не доверяя своему слуху. Разве такое говорят ребёнку, которого должны любить и защищать? Сеймей. Ты совсем запутался.
Рицка молчит. И Соби кладёт руку ему на плечо со словами:
- Пойдём домой, Рицка.
Но Рицка всё молчит и не двигается. Соби напрягся, пытаясь уловить его состояние, но ничего не получилось – усталость и изнеможение давали о себе знать.
- Уходи же, - ещё раз повторяет Сеймей, на этот раз с каким-то остервенением. – Я ненавижу вас обоих сейчас. Так что убирайтесь! Мне не нужно твоей жалости, Рицка! И прощения твоего тоже не нужно! Ты сделал свой выбор, так что же ты стоишь? Всё закончилось теперь. Вообще всё закончилось. Поэтому просто уходи! И не смей оглядываться.
И Рицка, не говоря ни слова, разворачивается и тянет Соби за собой. И Соби впервые рад, что лишен зрения и не видит Сеймея, убитого, побеждённого, раздавленного. Он не хотел видеть его таким. Несмотря ни на что, он хотел запомнить Сеймея сильным.
На улице холодно. Ночной воздух обжигает раненую кожу, ноги слушаются с трудом и дышать тяжело. Рицка молчит всю дорогу, и Соби только слышит его короткие сбивчивые вдохи.
Рицка, неужели ты действительно сделал окончательный выбор? Ты ведь не будешь потом жалеть? Соби верил ему, но… Будучи обманутым столько раз, учиться доверять снова было слишком сложно. Родиться заново. Пожалуй, он был ещё способен на это. В нём ещё оставались силы, чтобы расправить крылья. И как бы больно ни было падать, ощущение полёта стоило любых жертв.
И они вернулись домой. И дома было тепло.
Войдя в прихожую, Соби сразу потянулся к выключателю. Ему свет был не нужен, но он уже привык включать его для Рицки. Но на этот раз Рицка вдруг остановил его руку.
- Что такое? – спросил Соби, почему-то шёпотом. – Нужно перевязать твои раны. Рицка?
Рицка молчал. Его пальцы вдруг смяли ткань рубашки Соби, и Рицка начал медленно опускаться на пол. Сердце Соби в тот же миг тоже опустилось куда-то.
- Рицка! Рицка, что случилось?! – он тоже сел на пол, и долго искал лицо мальчика. Всё время попадались складки одежды, меховой воротник пальто, спутанные волосы, холодные руки. Но, когда, наконец, пальцы Соби коснулись кожи Рицки, на лице его он обнаружил слёзы. Рицка тихо плакал и ничего не мог сказать.
- Рицка, ну что ты? – шептал Соби. Ему казалось, кто-то пытается безжалостно вырвать его сердце, и в груди вдруг стало очень больно. – Мы ведь дома. Теперь всё будет хорошо. Теперь всё точно закончилось. Рицка…
Судорожный вдох. И Рицка тянет к нему руки и обнимает. Он уже не может сдерживать тяжёлые рыдания. Он уже не стесняется плакать.
И Соби всё шепчет что-то, пытаясь скрыть собственный испуг:
- Рицка. Ты просто устал, это было очень тяжело для тебя. Но ты молодец. Без тебя бы я не справился. Ты очень сильный. Мы вернулись только благодаря тебе.
- Соби… - выдыхает Рицка. – Он… он… Сеймей… Может, лучше бы… я правда умер?
От этих слов холодно. И кто-то обрывает крылья. Смогут ли они летать снова? Летать как раньше?
И нужно что-то отвечать. Нужно найти правильные слова. Почему это бывает так трудно?
- Рицка… Сеймей сказал это не со зла. На самом деле он не хочет тебе смерти. У него это пройдёт, и вы сможете нормально поговорить.
- Он… он сказал, что ненавидит меня.
- Не принимай это всерьёз. Сеймей любит тебя. Просто… он любит по-своему.
- Он никогда меня не простит.
- Простит. Обязательно простит, Рицка. Ведь ты ни в чём не виноват перед ним. Он поймёт это со временем. Он обязательно всё поймёт. Вы оба простите друг друга, вот увидишь.
- Ты… ты правда думаешь, что он поймёт?
- Конечно, - Соби улыбнулся. – Должен же и Сеймей наконец повзрослеть.
Они помолчали немного, пока Рицка окончательно не успокоился.
- Скоро рассвет, - вдруг прошептал он.
- Да. Тебе нужно поспать.
- Соби, ты правда думаешь, что с ним всё будет в порядке?
Рицка, знаешь ли ты? Знаешь, что ты удивительный? Твоя забота о других бесконечна. Но страдать за всех невозможно. Иначе однажды у сердца оборвутся крылья, и ты уже никогда не сможешь летать.
- Я уверен, Рицка. С ним всё будет хорошо.
- А мы, Соби? Что мы будем делать?
- Мы? Мы будем просто жить.
Рицка тихонько усмехнулся, и его тёплое дыхание приятно щекотало кожу.
- Здорово звучит, правда? Мы будем просто жить. Я за.
- Я тоже. А сейчас давай я отнесу тебя в постель.
- Я и сам могу дойти! Нечего меня везде таскать… - сказал Рицка, но так и не сдвинулся с места.
Соби улыбнулся и взял его на руки.
И скоро взойдёт солнце и наступит новый день. И заживут раны. И будут петь птицы. И придёт новая весна.
Да. Жизнь никогда не стоит на месте. И багряный закат сменяется всепоглощающей тьмой беззвёздного неба. Но и тьма всегда оборачивается рассветом в розоватой дымке.
- Сеймей, если мы и дальше будем сидеть в снегу, замёрзнем до смерти, - нарушил тишину Нисей. Он уже давно стучал зубами, но продолжал сидеть рядом.
- Так иди. Я же не держу тебя, - отозвался Сеймей, не глядя в его сторону. Его взгляд был устремлён на первые слабые и неуверенные лучи восходящего солнца.
- И оставить тебя здесь подыхать?! Нет уж!
- Да что вам всем за дело до меня? – возмутился вдруг Сеймей, но тут же снова поник. – Умереть не дадут.
Нисей вдруг расхохотался.
- Видел бы ты себя сейчас, Сеймей! Жалкое зрелище!
- Замолчи. Неудачник. Проиграл Агацуме.
- Хех. Это не я проиграл Агацуме, а ты проиграл Рицке.
- Вот и уходи, - ответил Сеймей тихо и тут же сам устыдился своего обиженного тона. Ему казалось в тот момент, что ещё никогда он не чувствовал себя столь униженным.
- Уйти? – Нисей хмыкнул. – Не дождёшься! Такие подонки, как мы, должны держаться вместе. Мы теперь с тобой одни остались.
Сеймей опустил голову. Посмотрел на свои посиневшие от холода руки, на тёмные пятна крови на рукавах, на растаявший, перемешанный с грязью снег. Ему хотелось смотреть на чистоту бескрайнего неба, но сам он сидел в грязи. Раньше он никогда не пачкался. А если такое и случалось, он сразу бежал отмываться под струёй чистой воды, которую он включал на полную мощность. Он всегда отмывал грязь долго и тщательно, оттирая, намыливая и снова оттирая, так что иногда казалось, что скоро и кожа смоется. А теперь ему было всё равно.
Рука Нисея вдруг осторожно легла на его плечо. И Сеймей думал сбросить её с раздражением, но даже этого не хотелось. И он так и остался сидеть.
- Пойдём? – снова спросил Нисей, немного удивлённый его спокойствием.
- Не хочу. Я хочу сидеть здесь. Так что просто оставь меня в покое. Оставьте все меня в покое, - он уронил голову на колени, и в глазах защипало, но он закусил губу, пряча слёзы. Он не будет плакать. Они недостойны его слёз. Но они сейчас, наверное, уже дома, в тепле, а он сидит в грязи.
- Только не рыдай, - сказал Нисей, то ли изображая волнение, то ли на самом деле беспокоясь за него.
- Я не рыдаю! – воскликнул Сеймей, но головы так и не поднял, отчего его голос прозвучал глухо, как будто он на самом деле плакал.
- Ну-ну! Всё наладится, Сеймей! Давай-ка поднимайся.
- Да не рыдаю я, говорят тебе!
- Конечно, не рыдаешь. Просто немного подавлен. Давай, я помогу, - сказал Нисей, обнимая его за плечо и пытаясь поднять.
И Сеймей послушно поднялся, вздыхая от боли полученных ран. Он не понимал, почему Нисей такой покладистый сейчас, почему он не пытается подколоть его и даже утешает. Странно всё это. Может, он в самом деле так жалок, что даже в Нисее проснулось нечто наподобие сострадания? Эта мысль не радовала, но в какой-то момент Сеймею снова стало всё равно. И он не отмахивался от Нисея и позволял ему обнимать себя. Просто было всё равно. И холодно. А Нисей был тёплым.
Он всегда считал себя птицей высокого полёта. Он думал, что птицы, подобные ему, благородные, высокомерные, никогда не падают. А если падают, то разбиваются насмерть. И смерть их красива, поэтична и тоже благородна. Но он упал и не разбился. Он думал, что умрёт, и не умер. И он продолжал идти, а снег под ногами мешался с грязью, и вода хлюпала в промокших ботинках. И Рицки не было рядом, но солнце не потухло. И ничего не изменилось. Всё шло своим чередом.
- Ты как? – спросил Нисей. – Болит где-нибудь?
- Нет, - зачем-то соврал Сеймей. Он не ожидал услышать подобный вопрос от Нисея, но потом подумал, что возможно, это просто так проявляется инстинкт бойца, который волнуется за свою жертву. Да. Всё так, как и должно быть. Нисей его боец. И они остались одни со своими грехами. И Нисей принимает его таким, какой он есть.
И на горизонте только руины того счастья, которое он сам же и разрушил. Но он жив. Он не разбился. И Нисей идёт рядом, болтая какую-то чушь. И рука его по-прежнему лежит на плече Сеймея. А лучи разгорающегося солнца слепят глаза, обещая тёплый ясный день. И они просто идут домой.
Неделю спустя
Рицка очень давно мечтал оказаться за городом, где виден горизонт. Он хотел любоваться красотой сливающейся с небом земли, немного размытой как в тумане, но такой далёкой и желанной. Красота зимней природы, нетронутой человеком, успокаивала взгляд, и Рицка не уставал описывать сидящему рядом Соби все места и живописные виды, которые они проезжали.
Они ехали в Токио, уютно устроившись на последнем сидении автобуса. Было раннее утро, и природа только начинала просыпаться, а Рицка, хоть и спал ночью от силы два часа, был бодр, весел и неутомим.
Соби сидел рядом, откинувшись на мягкую спинку и закрыв глаза. Можно было подумать, что он спит, но на самом деле он внимательно слушал, иногда улыбался немного грустно и говорил:
- Спасибо, Рицка. Когда ты описываешь всё это, мне кажется, я снова могу видеть.
И Рицка тоже улыбался и замолкал ненадолго. И в улыбке его тоже было много горечи, которую он тут же отгонял звонким смехом, и они оба снова забывались.
Рицка теперь не только постоянно рассказывал Соби обо всём, что происходило вокруг, но и водил его за руку, когда они ходили гулять. Ему не нравилось видеть Соби с тростью, потому что так он напоминал ему Рицу-сенсея. А Рицке хотелось видеть рядом с собой Соби и только его, не находя в нём ничьих призраков. И ещё ему просто нравилось водить Соби за руку. Соби всегда шёл послушно и медленно, молча улыбаясь. Рицка знал, что ему тоже это нравилось.
- Ты теперь всегда будешь моими глазами, Рицка, - говорил он.
Но Рицка всё же надеялся, что насчёт этого «всегда» Соби преувеличивал. Ему вообще не нравилось слово «всегда». В нём было что-то безнадёжное. А Рицке хотелось видеть перед собой светлую дорогу, где есть место переменам к лучшему, где нет этого «всегда». Пару дней назад он узнал про знаменитую глазную клинику в Штатах, и теперь решил во что бы то ни стало отвезти туда Соби. Два дня Рицка только и говорил, что про известных врачей, которые-обязательно-смогут-помочь. В итоге Соби со вздохом согласился, и они решили отправиться сначала в Токио, чтобы навестить в больнице маму Рицки, а там видно будет. Может, они действительно соберутся в Америку. Сейчас же думать об этом не хотелось. Рицке нравилось принимать сиюминутные решения, он стал находить в них определённую прелесть и даже некоторую долю романтики.
- И всё-таки, я буду очень скучать по Хаконэ, - сказал Рицка, протирая рукой запотевшее от тёплого дыхания стекло.
- Мы ведь вернёмся, - отозвался Соби. – А то твои друзья будут тосковать по тебе.
- Твои тоже. Кио не переживёт очередной долгой разлуки с тобой, - Рицка улыбнулся, и сердце снова защемило надрывной тоской. На этой неделе он устроил Соби и Кио встречу, и теперь при воспоминании о ней у него так и вставал комок в горле.
Кио не требовал от Соби никаких объяснений, как это бывало раньше. Он вообще так и не спросил ничего в тот вечер. Он только смотрел на Соби и иногда плакал, но тихо, чтобы Соби не заметил. И когда Соби случайно узнал, что Кио тоже приносил цветы на его «могилу», он сказал немного хриплым, как будто и не своим голосом:
- Прости. Что тебе тоже пришлось пройти через это.
- Ничего, - ответил Кио с улыбкой. – Не извиняйся. Главное ведь, что ты жив, правда? И теперь Рицка позаботится о тебе. Правда ведь, Рит-тян?
- Конечно. Позабочусь, - ответил Рицка, улыбаясь и задыхаясь от застрявших в горле слёз. Но он научился не плакать теперь.
И всё снова стало как обычно, и Кио рассказывал про выставку картин Соби, про свои выставки и про работу, которую нашёл. Он ни разу не сказал ни слова о том, что Соби потерял зрение. И всё повторял: «Главное, ты жив. Ты жив».
И Рицка подумал, что, наверное, такими и должны быть настоящие друзья. Они просто принимают тебя таким, какой ты есть и любят тебя. Несмотря ни на что. Они могут всё простить тебе. Это тоже любовь. Только немного другая. У любви бесконечное множество обличий.
- Юйко тоже будет скучать, - сказал Соби, находя его руку, спрятанную в рукаве тёплого свитера. – Хоть она теперь и с Яёем, ты был её первой любовью. Девочки это так просто не забывают.
Рицка улыбнулся. Юйко всегда вызывала улыбку и приятное тепло на сердце.
- Надеюсь, с ней всё будет хорошо, - сказал он.
- А та, другая девочка? – спросил Соби немного изменившимся тоном. – Осаму, кажется? Или Комидзука-сан? Та, что ждала тебя на крыльце, когда мы пришли забирать вещи. Она ведь тоже твоя подруга?
- Да, - ответил Рицка, помрачнев. – Из старой школы.
- Ты не рассказывал про неё. И ещё, почему она спросила про меня: «Это он?». Ты ей что-нибудь рассказывал?
- Да не то чтобы… - ответил Рицка с ещё большей неохотой. – Это всё Юйко. Болтушка. Но именно благодаря Осаму я нашёл тебя. За это я и сказал ей спасибо.
В тот день, когда Рицка вернулся домой за вещами, перед самым отъездом в Токио, Осаму стояла на крыльце. Она ёжилась от холода и прятала руки в карманы. А когда увидела Рицку, что-то вспыхнуло в её остановившемся взгляде, но тут же потухло, когда рядом с ним она заметила Соби.
Рицка хотел поговорить с ней, но она тут же заторопилась уходить, изредка бросая на Соби косые взгляды.
- Нет. Теперь всё в порядке, Рицка. Теперь я знаю, что с тобой всё хорошо, и мне будет спокойно. Я пойду.
- Я был у Соби всё это время, а ты приходила сюда каждый день и ждала меня?
Она тут же смутилась, покраснела, отвела взгляд.
- Нет. Я только сегодня сюда пришла, совсем недавно, - Осаму посмотрела на его ушки, и тут же снова отвернулась, смутившись ещё больше. Рицке показалось, она была рада, что ушки его ещё целы.
- Осаму, я хотел сказать спасибо. Если бы не та фотография…
- Ничего. Не надо меня благодарить. Я просто сделала то, что должна была. Ты счастлив теперь, Рицка?
И Рицка подумал, что от его ответа зависит в какой-то степени и её счастье тоже. А ему очень хотелось бы, чтобы она была счастлива.
- Да. Я очень счастлив, - сказал он и улыбнулся.
И она тоже улыбнулась. И как будто и не было всего этого. И шёл снег. И снова стало больно и хотелось сказать «прости». Но это слово никому не сделало бы легче, оно только унизило бы Осаму, и вина снова осталась где-то внутри, где всегда холодно и пусто.
- Эта девочка, - сказал Соби тихо, почти прислонившись к его плечу и вырывая Рицку из тягучего омута воспоминаний. – Она была влюблена в тебя?
Рицка вздохнул. Отвечать не хотелось, но и скрывать что-либо от Соби он тоже не мог. Но Соби как будто и не нужен был его ответ. Он и так всё понял.
- Она, наверное, очень хорошая, эта Осаму, - сказал он.
- Да. Она хорошая. Но я не буду потом жалеть, Соби. Не волнуйся.
И Соби тоже вздохнул. И они снова ненадолго замолчали. А Рицка снова погрузился в воспоминания того вечера.
Когда Осаму ушла, и он зашёл домой за вещами, Сеймей был в своей комнате. Он так и не вышел к нему попрощаться. Зато вышел Нисей и даже вызвался помочь, на что Соби ответил решительным и весомым отказом.
- Грубиян ты, Агацума, - отозвался обиженный Нисей и собрался снова уйти, когда Рицка вдруг сказал:
- Я ведь так и не поблагодарил тебя.
Акаме обернулся и в изумлении уставился на Рицку.
- Не думай, что я забыл, - продолжал мальчик. – Я помню, что обещал уйти с твоей дороги. Мы с Соби уезжаем, и возможно, ты не скоро нас увидишь. И спасибо.
- Да не за что, - хмыкнул Нисей с каким-то смущением. – Если вы и правда исчезнете, будет круто. Сеймей, наверное, тоже обрадуется. Может… ему что-нибудь передать?
- Нет. Ничего не надо, - ответил Рицка.
Он думал, что пройдёт немного времени, и их с Сеймеем пути снова пересекутся. Потому что в мире всё идёт по кругу. Ему казалось иногда, что он простил Сеймея, а иногда эта уверенность исчезала, когда он снова вспоминал всё, что Сеймей сделал с ним и с Соби. Он смотрел на тонкие очертания букв на шее у Соби и не знал, может ли он простить. Он не понимал сам себя. Почему он не знает, если любит Сеймея всё так же сильно?
- Соби?
- Да? – он сжал его руку чуть сильнее, и стало теплее.
- А ты… простил Сеймея?
- Не знаю, Рицка. Сложно сказать. Но не нам судить его. У нас теперь своя жизнь.
- Да, - Рицка улыбнулся. – Пусть всё будет так, как есть. Мне больше ничего и не нужно.
И пусть имя Сеймея до сих пор оставалось на коже Соби, но оно уже перестало кровоточить. Оно было как въевшееся в рубашку пятно. Только здесь пятно было на сознании. Возможно, со временем и его не станет.
Просто есть вещи, с которыми приходится мириться. И Рицка знал теперь, что ничего плохого в этом нет. Он со многим теперь мог смириться. И даже то навязчивое чувство вины перед всеми, кого он любил, немного притупилось и поутихло в нём. Он примирился со своей виной. Смирился, что ему теперь жить с ней. Это и значит быть взрослым?
- Соби?
- Да?
- Я правда повзрослел?
- Да. Из тебя вырастает замечательный мужчина, - улыбнулся Соби. – Умный, благородный, добрый. Ты молодец.
Рицка смутился и коснулся свободной рукой своих детских ушек.
- Значит, можно быть взрослым даже с ушками, - сказал он.
- Конечно. Но лишаться ушек тебе ещё рано, - заявил вдруг Соби.
Рицка вспыхнул.
- Почему рано?! Мне уже пятнадцать!
- Всё равно ещё маленький, - возразил Соби, напустив на себя знающий вид.
- А я говорю, что не маленький!
- Так хочешь поскорее подарить мне свои ушки, Рицка?
- Соби, ты! Ты просто…
- Куда нам спешить, Рицка? – спросил он вдруг серьёзно. Но улыбка его была тёплой и спокойной. – У нас впереди целая жизнь.
И Рицка снова умолк. И сердце стучало быстро-быстро, но при этом было так хорошо, спокойно и легко. А за окном расстилалась широкая, залитая солнечными лучами дорога и виден был горизонт.
Раньше Рицка каждый день искал ответы. Ему казалось, что пока он не найдёт их, жизнь его так и не наполнится смыслом. А вопросов было так много, и все были вечные. Для чего мы живём? Зачем мы здесь? И почему люди умирают? Но сейчас, когда Соби сжимал его руку, ему казалось, что все ответы у него уже есть. Он думал, что, наверное, нужно просто жить. У людей столько проблем. Но все они надуманны и пусты. Из-за них можно пропустить самое интересное, самое красивое вокруг. Самое главное. И Рицка решил просто жить.
И ему было всё равно, что ждёт их там, за горизонтом. Всё равно, возможно ли для них совместное будущее. Главное, что они оба живы, и это здорово. Главное, что Соби снова улыбается ему. Это и есть жизнь.
Глава 8
Прощение
Прощение
«Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете».
Евангелие от Луки
Евангелие от Луки
«Только сильные умеют прощать».
Элиза Ожешко
Элиза Ожешко
Жизнь никогда не стоит на месте. И даже если кажется, что вокруг ничего не меняется, незримые изменения происходят со всей возможной осторожностью: медленно, почти безболезненно и неслышно. И рано или поздно всё равно замечаешь, что теперь-то всё по-другому. Память – довольно коварная штука.
Сейчас холодно. И ветер безжалостно бьёт по лицу. И в небе догорает огненно-красный закат, предвещая ещё более сильные холода. Багровые облака растекаются на горизонте жуткими тонкими полосами, тающими в тёмной синеве ледяного неба.
Это была самая холодная зима на памяти Сеймея. Это было самое страшное небо, что он видел когда-либо. Но сегодня был особый день, а значит, и небо должно быть особенным. В дни, подобные этому, Сеймей всегда вспоминал время, когда Рицка ещё был маленьким.
Он помнил, как они лежали в парке на большом клетчатом покрывале. И было тепло. И они смотрели на небо, на плывущие по нему пушистые облака, похожие на застывшие причудливые образы из снов и тающие, как только разум подберёт им имя.
Рицке тогда было около двенадцати. Он щурился от солнца, зажмурив один глаз, и указывал пальчиком на облака, говоря, на каких зверей они похожи. Сеймей тоже невольно подключился к этой игре, но он не видел никаких зверей. Ни кошек, ни собак, ни даже медведей, которые так и чудились Рицке в каждом облаке. Когда медведи закончились, пошли самолёты. Прошлым вечером они вместе посмотрели фильм про американскую авиацию, и Рицка снова загорелся самолётами, как уже было лет пять назад. Но даже хоть чего-нибудь похожего на самолёт Сеймей не видел в тех облаках. Он видел то ястребов с добычей в когтях, то бабочку с одним крылом, а то клоуна, растянувшего губы в жуткой ухмылке. Он не говорил Рицке, что видел всё это, потому что Рицка пугался. Сеймей просто соглашался с ним, говоря, что да, это облако похоже на медведя, а это – на слоника. Он лгал. Он часто лгал Рицке.
Он даже лгал, что любит мороженое. И когда после облаков они пошли в ближайший киоск всё в том же парке, Сеймей купил себе порцию мороженого только потому, что знал, что Рицка один не любит есть. А Сеймею хотелось посмотреть, как Рицка будет есть мороженое. Как он перепачкается и будет смеяться и смущаться. И станет сразу самым милым ребёнком в мире. Ребёнком, который родился только для него. Почему ты вырос, Рицка?
Там было тепло, и облака были белые. И Рицка был маленьким и смеялся, держал его за руку и бежал чуть впереди, увлекая Сеймея за собой.
Здесь холодно и идёт снег, а облака окрашены в багряный цвет умирающего солнца. И Рицка здесь высокий и стоит напротив него, рядом с Соби. Здесь Рицка серьёзный и собранный, забывший улыбку и звонкий смех где-то в детстве. И в глазах его нет жалости.
Рицка. Ты так похож на меня сейчас.
Как же болезненны иногда бывают светлые воспоминания о том далёком времени, когда все были счастливы. Там они любили друг друга, а здесь – враги.
Когда Сеймей впервые взял красный кричащий комочек, называемый Рицкой, на руки, он решил, что больше никогда не отпустит его. И Рицка тогда сразу перестал плакать. И Сеймею казалось, что он сам особенный. Он всегда был уверен в своей уникальности. А если он был лучшим во всём, то разве удивительно, что судьба преподнесла ему в подарок лучшего ребёнка? Рицка всегда был только для него.
- Нисей, что стоишь?! Запускай систему!
Да… Он часто лгал Рицке. Он сказал вчера, что даст ему свободу, если Рицка выиграет эту битву. Он снова заставил Рицку поверить себе. Но это в последний раз. Он солгал в последний раз.
Конечно, он не отпустит Рицку. Он лучше умрёт. Или Рицка умрёт, но он не будет вместе с Агацумой. Никогда не будет. Никогда больше не будет держать его за руку, никогда не будет смеяться с Агацумой и гулять по парку, как когда-то давно с ним самим.
В этой битве не будет победителей и побеждённых, Рицка. Да, я солгал, но ты ведь простишь меня снова? В этой битве ты будешь либо со мной, либо мёртв. Да. Мне приятнее будет увидеть тебя в гробу, где много-много чистых белых цветов, чем с Агацумой. Наверное, это будет очень красиво. Прости. Прости меня, мой любимый маленький Рицка.
* * *
Сохранять хладнокровие всегда очень важно. Рицу-сенсей говорил, что спокойствие и собранность – основа битвы. Противнику всегда легко задеть того, кто очень боится этого.
И Рицка был спокоен. И он не боялся. Он хотел, чтобы его уверенность передалась и Соби, который нервничал с самого утра, но скрывал это всеми силами. Он спокойно, даже равнодушно смотрел на стоящего напротив Сеймея. Но внутри поднималась боль. Рицка думал, что, наверно, скоро научится жить с этой болью, и она уже не будет так сильно мешать ему. Но пока он ещё не научился. Он смотрел на этого родного для него человека и не понимал, как же так получилось, что они стоят уже не рядом. И уже никогда не будут стоять.
Это была боль, которую он так и не смог успокоить в себе перед битвой. Это была единственная его слабость, ну и пусть. Слабостей не нужно бояться. Рицу-сенсей говорил, что их просто нужно преодолевать в себе. Чтобы стать сильным, нужно постоянно работать над собой. Видимо, Рицка всё-таки плохо усвоил этот урок. Он так и не понял, как можно это преодолеть.
Как преодолеть то, что Сеймей постоянно лгал ему, и больше не чувствовать боли? Сеймей всё это время молча наблюдал, как Рицка медленно угасает. Он отвозил его в больницу, водил к психологу, увёз его подальше в Токио, чтобы как следует разыграть в это время смерть Соби в Хаконэ. Сеймей. Приносил ему три таблетки по утрам и три вечером, укладывал спать. Смотрел, как Рицка кладёт цветы на несуществующую могилу. Смотрел спокойно. Заставлял верить себе снова и снова. Сеймей. Сказал, что своими глазами видел Соби мёртвым. Сказал это так просто и даже как будто с какой-то обидой за недоверие. Сеймей. Убивал меня каждый день.
Нисей загружает систему. Он как всегда зол и решителен. Видно, хочет покончить с этим как можно скорее. И хотя бы в этом Рицка с ним полностью солидарен. Скорее бы всё закончилось.
И ветер стихает, и больше не холодно. Кроваво-красное небо скрывает чёрный кокон развернувшейся системы. Пространство системы всегда пустое. Иногда Рицка думал, что хорошо было бы, если бы так же пусто было у него внутри. Наверно, тогда и только тогда у него не было бы никаких слабостей.
Соби, стоящий как всегда на шаг впереди, поддевает пальцами бинты, открывая вечную незаживающую рану на своей шее. Наверное, как бы ни была сильна их связь, сколько бы усилий Рицка не прикладывал для её укрепления, то, что было заложено глубоко в подсознании, не так просто удалить по первому желанию.
- Я чувствую твою слабость, Рицка, - начинает своё заклинание Нисей. Светящиеся буквы имени пульсируют на среднем пальце его правой руки.
Рицка вздыхает. Неплохое начало, думает он. Если Нисей и правда чувствует его слабость, придётся как можно скорее преобразовать её во что-то полезное.
- Твой любимый брат сделал тебе очень больно, да? – Нисей ухмыльнулся. – Он постоянно лгал тебе, каждый день. Может, когда он говорил, что любит тебя, это тоже было ложью?
Рицка переводит дыхание. Брови сходятся на переносице. Нисей моментально пользуется едва заметным воздействием своих слов:
- Силой вечной лжи и боли я призываю разрушение!
Соби спокоен. Рука его поднимается вверх, с губ слетает одно простое слово:
- Защита, - и тут же шёпотом он добавляет в сторону Рицки. – Не слушай, Рицка. Всё это заклинания. Он пытается вывести тебя из равновесия.
- Я знаю. Не волнуйся, - отвечает Рицка и обращается непосредственно к Нисею. - Меня так легко не достать, Акаме.
Сейчас очередь Соби, и Рицка ещё больше сосредоточен, чем при отражении атаки. Соби нужна сейчас его поддержка. Ему нужна сила.
И Рицка находит его тёплую руку в пустом вакууме системы и сжимает её. Для Соби лучшая поддержка – просто знать, что он рядом, чувствовать его. Рицка знает также, что, сжимая руку Соби, он задевает Сеймея. А слабость Сеймея нужна им, чтобы победить. Да, именно так. Всё очень просто. Просто до тошноты.
Сегодня вечером, перед тем, как выйти из квартиры, чтобы ехать сюда, Рицка точно так же сжал руку Соби и в темноте прихожей приник к его груди. Он сказал тогда:
- Соби, пожалуйста, постарайся не причинять ему вреда. Я не хочу, чтобы ему было больно. Просто не нужно этого.
- Я знаю, Рицка. Ты не хочешь ничьей боли, - Соби тихонько вздохнул. – Я и сам не знаю, смогу ли причинить вред тому, кого привык защищать. А вот Нисея я поколотил бы с удовольствием.
И Рицка засмеялся, в то время как ему хотелось плакать.
- Я бы тоже его поколотил.
И было так хорошо стоять вот так обнявшись, что идти никуда не хотелось. Не хотелось расставаться с этим уютным спокойствием и идти навстречу неизвестности и неминуемой боли, своей и тех, кого ты любишь.
- Соби… Пусть всегда будет так, - шептал Рицка. – Пусть сегодня мы вернёмся сюда. Всё так же вместе. Пожалуйста, пусть всё будет так.
- Конечно, вернёмся, - шептал в ответ Соби. – Мы вернёмся и будем пить горячий чай, пока не согреемся. Всё будет так, как ты хочешь, Рицка. Мы вернёмся и будем жить.
И снова хотелось плакать от переполняющей его благодарности за эти замечательные тёплые слова. Всё будет так. У них всё ещё будет.
А если… А если нет, если это последний раз, когда они стоят вместе, обнявшись, то спасибо.
- Спасибо за всё, Соби.
Всегда идут по жизни вместе. Всегда неразлучны. Именно так говорят про настоящую боевую пару. Нет общего имени. Но так ли это важно, как все говорят? Мечты сбываются, когда просто держишься за руки, Соби.
- Я тоже вижу твою слабость, Акаме, - говорит Соби, а Рицка сразу замечает, как Нисей и Сеймей презрительно морщатся. Всё-таки они похожи. Почему он не замечал этого раньше? – Чтобы увидеть это, мне не нужно зрение. Люди, подобные тебе, всегда кажутся жалкими. Ты носишь имя «Возлюбленный», в то время как никто не любит тебя, и сам ты так и не познал любви. Это имя как насмешка. И даже тот единственный, кто должен любить тебя и уважать как своего бойца, не считает тебя достойным своей любви. Наверное, это очень неприятно, да? Когда человек, связанный с тобой судьбой, морщится от твоих прикосновений? И сколько бы ты ни стремился быть достойным, он будет продолжать отталкивать тебя. Твоё имя не способно дать тебе силу, ты жалок и слаб, ты погряз во тьме. Ты навсегда потерял свет своей жизни. Карающая тьма да уничтожит врага, да поглотит его сущность в пучинах океана возмездия! Да лишит воздуха недостойного дышать! Умри!
Тщательно подобранные изобличающие слова взрывают тишину пространства системы шумом тёмных, почти чёрных бушующих волн. Под ногами всё содрогается, а Нисей прикрывает лицо рукой, едва успевая выкрикнуть:
- Щит!
Но поток вызванной Соби воды оказывается настолько мощным, что щит срабатывает не полностью. И если Нисей ещё способен устоять на ногах, то Сеймей падает на колени, а на запястьях его поблёскивают оковы.
И Рицка оказался где-то в центре неразрешимой дилеммы между жалостью к брату и радостью, что образы, возникающие в воображении Соби, всё такие же яркие, несмотря на потерю зрения.
- Нисей, да что с тобой?! – кричит Сеймей голосом, полным ярости. – Не смей уступать! У нас одно имя и остальное не должно тебя волновать. Любит - не любит – это чушь собачья! Будь выше этого. Бей по Агацуме, - Сеймей не без труда снова поднимается на ноги. – У Рицки слишком хорошая концентрация. Его уверенность ты так просто не заденешь. Задень Агацуму. У него куда больше слабостей, чем у моего брата.
При этих словах стена хладнокровия, выстраиваемая Рицкой с такой тщательностью, неминуемо даёт трещину. Только не по Соби. Только не это. Если сам он может выдержать что угодно, то Соби сейчас слишком уязвим. Задеть его легко. Они все знали это.
Соби. Пожалуйста. Помни. Ты сказал, что мы вернёмся. И будем жить.
* * *
Быть сильным. Не уступать. Не поддаваться. Действовать решительно. Это то, что всегда требовали от него. Это то, что он умел очень хорошо.
Но в его мире темно теперь. Его мир рождает образы, которые не способна изобразить даже самая кошмарная реальность. Эти образы мелькают и наслаиваются друг на друга. И сопровождает их звон разбитого стекла. И уже не спасти…
Голос Нисея способен соткать в его сознании образы, которые он ни за что не увидел бы, если бы хоть капля света озарила эту вечную всепоглощающую тьму, на которую он был теперь обречён.
- Ты всерьёз думаешь, что можешь защитить Рицку? – Нисей смеётся. Его смех как осколки. – Да ты посмотри на себя! Ах да, пардон! Ты же не можешь даже посмотреть! Это ты не достоин его. Твоя жертва будет страдать из-за твоей беспомощности. Кому нужен такой бесполезный боец? Бедный Агацума! Рицка бросит тебя, как только ему надоест прислуживать тебе. Он найдёт себе сильного бойца. А ты не нужен. Это ты погряз в вечной тьме.
- Соби, нет! – голос Рицки кажется таким далёким. Соби почти не слышит его. Больно.
Нисей продолжает. В его голосе уже нет улыбки. Его голос настроен разрушать.
- Разбейся на осколки, пади в чёрную бездну! Беззвёздное небо сокроет свет надежды! Лишённый света жизни, погибни в вечной тьме слепой!
И нужно поставить защиту, но голос не слушается. Он прав. Он бесконечно прав. Глупо было хранить хоть самую маленькую часть веры в себя.
Почему так трудно дышать? Ах да… Ошейник сомкнулся на горле и стягивается, обжигает. И хочется поднять руку, чтобы попытаться ослабить его, но оковы на запястьях кажутся настолько тяжёлыми, что пошевелить рукой невозможно.
Рицка. Ему сейчас, наверное, ещё больнее. Прости. Я не смог защитить тебя.
- Соби!
В голове появляется странный шум, сквозь который голос Рицки почти не слышен. Прикосновения его рук тоже почти не ощущаются – приступы боли и удушья перекрывают всё.
- Соби! Возьми мою силу! Возьми моё зрение! Соби, я даю тебе возможность увидеть мир моими глазами! – из его горла вырывается хрип, и Рицка уже ничего не может сказать, только крепче сжимает его руку. Становится немного легче, совсем немного, и Рицка снова шепчет: - Соби… открой глаза…
Нет. Зачем? Везде темно.
- Ты можешь видеть сейчас. Просто поверь мне, - голос Рицки слабеет, как слабеет и он сам, опускаясь безвольно Соби на руки. Теперь совсем нельзя падать. Теперь нужно вспомнить всё, чему учили. Теперь он обязан быть сильным. И открыть глаза. Но если снова…
- Соби, немедленно открой глаза! Это приказ! – голос Рицки твёрд, хоть и дрожит от боли.
Приказ. Спасибо, Рицка. Теперь легче.
Он размыкает подрагивающие веки. В первое мгновение кажется, что ничего не изменилось. А потом ярчайший, невыносимый, ослепляющий свет жжёт глаза, заставляя снова зажмуриться от неожиданной боли. Глаза сразу начинают слезиться.
Соби переводит дыхание и делает ещё одну попытку. На этот раз свет уже не кажется таким ярким, и Соби даже замечает его голубоватый оттенок… Такой знакомый. Свет оков. Он бы никогда не подумал, что ему можно радоваться.
И он уже почти не ощущает боли, только неприятную резь в глазах, но и она понемногу проходит. Он видит теперь копну чёрных волос и маленькие, прижатые к голове бархатные ушки. Он думал, что уже никогда не увидит их.
- Соби? – Рицка с трудом поднимает голову и встречается с ним взглядом.
- Рицка… - выдыхает Соби. Сначала довольно сложно признать в этом красивом юноше смешного мальчишку, которого он помнил. Но Рицка вдруг начинает плакать, и Соби уже ни в чём не сомневается. Это Рицка, его Рицка.
- Ты меня видишь, - шепчет он, всхлипывая, улыбаясь. – Ты правда видишь меня. Сработало.
- Рицка, ты прекрасен, - искренне шепчет Соби в ответ.
И Рицка смущается – на его болезненно бледных щеках расцветают алые пятна румянца. И он становится ещё красивее. Красивее, чем Соби вообще способен был представить себе. Красивее всего.
Пусть хотя бы сейчас, в эти короткие мгновения битвы, они снова смогут видеть друг друга. Пусть только сейчас, но спасибо.
- Спасибо, Рицка. Я запомню тебя.
И Рицка плачет сильнее и прижимается к нему, шепчет горячо и сбивчиво:
- Теперь мы сможем, Соби. Теперь мы всех сильнее. Ты обязательно победишь.
Голос Рицки воспламеняет давно потухший огонь в сердце Соби, голос Рицки пробуждает утерянную силу и веру. Голос хозяина.
Вчера по телефону Рицу-сенсей сказал то, что не давало Соби покоя всю ночь и весь сегодняшний день перед битвой. Соби привык верить сенсею, его слова всегда воспринимались как истина. И никакой другой истины быть не могло. И вчера Соби снова поверил ему. И никогда вера сенсею не доставляла ему такого трепетного удовольствия. Минами Рицу сказал: «Сражайся за Рицку, Соби-кун. Забудь Сеймея как неприятное недоразумение. Как нелепую случайность на твоём пути. Я знаю, в тебе ещё достаточно сил, чтобы забыть его. Я учил Рицку всего полгода, но за это время он смог усвоить столько информации, сколько не могут усвоить среднестатистические жертвы за несколько лет. Сеймей тоже был способным ребёнком, но его способности не идут ни в какое сравнение с возможностями Рицки. За всю мою практику Рицка – сильнейшая жертва из всех мною виденных, а уж видел я немало, поверь. В паре с Рицкой твои способности тоже раскроются в полную силу. Он единственный, кто достоин повелевать тобой. Даже я признаю это. И ещё… кое-что важное. Рицка чистая жертва. Также как и ты чистый боец. Но бойцы, подобные тебе, не такое уж редкое явление. А вот Рицка уникален. Чистых жертв в мире не так много. И отсюда, конечно, основная доля его уникальной силы. Ты меня слушаешь, Соби-кун? Ты понял? У Рицки нет природного бойца, он волен сам выбрать его. Так что уж постарайся стать тем, на кого падёт его выбор».
Быть может, в глубине души Соби всегда мечтал получить ещё один шанс. Стереть из памяти все неудачные попытки, открыть чистый лист и начать всё сначала. Родиться снова. Это было бы прекрасно.
- Сияющий чистый свет, сорви покровы мрака! Слепцу даруй прозрение, врага сжигая в пепел! Свет жизни ослепляющий, горящий, опаляющий, сожги врагов, развей по ветру пепел! Уничтожение!
Нисей ещё не потерял боевую готовность, и его реакция оказалась неплохой, хотя бы потому, что он ожидал подобного фокуса от Рицки. Чего нельзя сказать про Сеймея, который до этого момента явно недооценивал своего брата. И Соби, получив снова возможность видеть, мог прочесть мельчайшие изменения настроения на лице своей бывшей жертвы. Он знал, что слёзы Рицки, его самоотверженность произвели на Сеймея сильное впечатление. И именно из-за этого минутного смешения чувств, которым Соби воспользовался, защита Нисея дала брешь.
Лучи вызванного им горячего ослепляющего света проливались через тщетно возводимый Нисеем купол и оставляли на коже красные вздувающиеся раны ожогов. Нисей держался долго, пока его защита не ослабла окончательно, и ему оставалось уже только закрыть лицо руками, чтобы защитить от ожогов кожу.
Каждая атака всё серьёзней. Задевает всё сильнее. Зачем они вообще делают всё это? Конечно, Соби догадывался, что так просто Сеймей Рицку не отпустит. Но какую цену он потребует? В любом случае, Соби решил, что сделает всё, на что способен, чтобы защитить его.
Когда свет потух, и снова стало тихо и темно, Сеймей с отвращением посмотрел на красные пятна на своей руке. Он был очень бледен и тяжело дышал, воздух с хрипами слетал с его пересохших от жара губ. Нисей выглядел не лучше.
Как и Рицка. Его бледность, его боль отравляли Соби всю радость от возможности снова видеть его. В его больших глазах, устремлённых на Сеймея, застыло отчаяние.
- Прошу тебя, Сеймей, давай остановимся! – закричал он. – Пока ещё не поздно, давай прекратим!
Сеймей улыбается через силу, болезненно, неестественно растягивая губы.
- Уже поздно, Рицка. Мы сражаемся до конца. Давай, Нисей. Твоя очередь.
Соби напрягся. Рицка и так серьёзно пострадал из-за того, что он пропустил предыдущую атаку, и новый удар может оказаться очень опасным для него.
- Что ж, - Нисей выступает вперед, встряхивая спутанными волосами. – Раз моя жертва не хочет хэппи-энда, поговорим о грустном. Я, конечно, рад за вас, и всё такое. Эта сцена была очень трогательной. Но хорошенького понемножку.
Сеймей вдруг тоже выступил вперёд, усмехнулся и посмотрел прямо Соби в глаза.
- Думаешь, Рицка будет лучше меня? Думаешь, он сильный и подходит тебе? Конечно. Рицка сильный. Но подходишь ли ты ему? Знаешь, будь я Рицкой, я ни за что не выбрал бы тебя снова.
Больно. Слова Сеймея всегда причиняли боль, но на этот раз они ранят особенно остро. Я знаю, Сеймей. Знаю. Незачем повторять всё это.
- Не стоит переоценивать себя, Агацума Соби. Я выбрал тебя лишь по глупости, по юношеской прихоти, и конечно, потому, что хотел забрать тебя у сенсея. Ты был лучшим тогда, но сейчас ты уже не тот. Сейчас Нисей намного сильнее тебя. Поэтому я выбрал его. Рицка мой брат. Мы очень похожи, и ты наверняка уже заметил это. Когда он найдёт себе бойца сильнее, он бросит тебя. Оказаться брошенным в третий раз будет не очень приятно, правда?
- Соби, не слушай! – Рицка сжимает его руку. Его голос тонкий и звенящий. – Я не брошу тебя!
Не бросишь? Звучит так, будто ты жалеешь меня. Мне не нужно жалости.
Вы с Сеймеем действительно похожи. Не потому ли я с тобой, что ты напоминаешь мне его?
- Конечно, я сильнее, - Нисей ухмыляется. – Сколько раз за этот год я слышал: «Этот Агацума просто ничтожество!» или «Он утратил всю свою силу!» Сеймей всегда говорил это, приходя ко мне. А ещё, знаешь? Он даже позволяет мне спать в своей постели. Я природный боец. А ты всегда для всех будешь лишним, – он поднял правую руку, скрещивая пальцы. – Как деревья сбрасывают увядшую ненужную листву, так и враг мой будет сброшен в пропасть собственного бессилия, сокрушен, раздавлен и разбит! Затоптан толпой! Пролейся, боль, сорви, ветер, последний лист, разорви на части! Поражение цели сто процентов!
- Отражение! Поражение ноль процентов!
Бесполезно. Такое ему не выдержать. Он снова сломался. Только на этот раз почти ничего не чувствуешь. Просто падаешь в пустоту. А потом просто больно. Везде.
Соби силился открыть глаза. Он крепко обнимал Рицку слабеющими руками, стоя на коленях. В голове была звенящая пустота. Одной рукой он потёр как будто горящие веки, а когда открыл глаза, увидел на руках кровь. Сначала ему показалось, что это из глаз у него идут кровавые слезы, а потом почувствовал порезы на лице. Тёплая кровь стекала по виску, к шее.
Рицка не двигался. Если он уже… То всё закончилось.
Вздох. Рицка поднимает голову, и Соби тоже начинает дышать. Пожалуйста. Пожалуйста. Дыши, Рицка.
Его лицо не просто бледное, оно белое, и только глаза большие, чёрные и сверкающие. В уголке таких же белых обескровленных губ застыла большая капля тёмной крови. Рицка хочет что-то сказать, губы его шевелятся, а капля стекает вниз тонкой ярко-красной струйкой.
Соби думал, что ничего не боится. Что внутри него всё умерло. Но сейчас он испытывал сильнейший ужас в своей жизни.
- Рицка! Рицка!!!
Тонкие белые пальцы мальчика сжимают его рубашку. Он кашляет, глотает кровь, разжимает руки.
- Рицка! Пожалуйста! Посмотри на меня! – Соби наклоняется, целует его холодные губы. – Пожалуйста, Рицка! Дыши!
- Ну что, Агацума? Ты сдаёшься? – Сеймей улыбается. Он уверен в своей победе.
- Да. Да… - шепчет Соби. Сердце то останавливается, то падает, когда взгляд Рицки тускнеет и уплывает куда-то.
- Нет… - вдруг произносит мальчик. – Ты не сдаёшься, Соби, - его голос хриплый, совсем слабый, но Нисей и Сеймей слышат его.
- Рицка, - спокойно произносит Сеймей. – Соби не может защитить тебя. Ты страдаешь из-за его слабости. Прекращай битву и пойдём домой.
- Нет, - снова повторяет Рицка, уже чуть громче. – Прости, Сеймей. Лучше убей меня. Мне совсем не страшно умереть. Это не больно. Но я не брошу Соби. Прости… Я… действительно хотел только… чтобы все, кого я люблю, были счастливы.
- Рицка, лучше прекратить, - произносит Соби, пересиливая жгучее отчаяние. – Не нужно жертвовать собой ради меня. Он ведь прав.
И Рицка вдруг улыбается и тянет руки к его лицу.
- Ты так и не понял, Соби. Я ведь люблю тебя. Я просто не смогу жить, если тебя снова не будет. Это мой выбор. И я ни о чём не жалею теперь. Ты мой боец. Поэтому сражайся, Соби. Не останавливайся. Мы пойдём до конца. Победи, Соби. Это приказ.
- Да. Да, я понял, - и Соби силится ответить на его улыбку, но что-то мешает. Колючий ком застрял в горле и не даёт дышать. – Всё будет хорошо, Рицка. И мы вернёмся домой. На этот раз я сдержу обещание.
- Я верю, Соби.
И Соби находит в себе силы и поднимается, взяв Рицку на руки. Он всё такой же лёгкий.
Он смотрит Сеймею в глаза. Во взгляде бывшей жертвы отчаяная ярость, ненависть, ревность. Соби знал, Сеймей никогда не простит Рицке этих слов любви. Никогда не простит его выбора. И внутри поднимается злость, она настолько велика, что Соби с большим трудом удаётся сдерживать её. Раньше он не мог себе этого позволить. Никогда. Но теперь, держа на руках слабеющего мальчика, который даже сейчас не перестал любить своего брата и извиняться перед ним, который даже сейчас не хочет причинять ему боли, в то время как сам Сеймей направляет на него сильнейшие атаки, не жалея его хрупкой жизни, Соби сразу забывает всё, что раньше останавливало. Рицке больно сейчас. Это главное. И этого он Сеймею не простит.
И Сеймей видит всё это в сузившихся заледеневших глазах Соби, он чувствует это и невольно делает шаг назад. Ибо в глазах Соби нет сейчас ничего, кроме обычного высокомерного презрения к своим врагам, а это значит, что он победил все свои слабости.
- Сердца, не ведавшие боли и не способные прощать. Сердца, огонь любви которым не суждено уже понять. Сердца, что бьются, но при жизни они давно уже мертвы. Да будут преданы забвенью сердца не знающих любви!
Нисей тоже отступил назад и судорожно вздохнул, как будто хотел что-то сказать, но ему не хватало воздуха.
- Нисей! – видимо, Сеймей хотел напомнить ему про защиту, но тоже не смог произнести ничего, кроме его имени. Они оба начали задыхаться.
Но Соби уже не смотрел на последствия своего заклинания. Его волновал только Рицка, которого он держал на руках. Мальчик изо всех сил старался держаться в сознании, но глаза его то и дело закрывались, и Соби приходилось окликать его. И Рицка открывал глаза и пытался улыбнуться, как будто хотел сказать, что с ним всё хорошо. И так хотелось вытереть кровь с его лица, пока он ещё может видеть. И так хотелось в эти последние секунды запомнить его всего, пока темнота снова не укрыла от него все краски окружающего мира.
- Рицка… Больно? – спросил он, склонившись к нему.
- Нет. Совсем нет. Просто устал немного, - ответил Рицка так просто и искренне, что хотелось ему верить. Рицка. Я всегда верю тебе.
Рицка. У него немного отросли волосы и заострились черты лица. У него очень красивые руки, сильные, но с тонкими изящными пальцами. У него взрослый взгляд. И… что-то ещё есть в его взгляде, чего Соби не помнил раньше. Он долго смотрел Рицке в глаза, но так и не успел понять, что именно в них изменилось.
И снова стало темно.
* * *
Сеймей всегда велел доводить всё до конца. Он не любил оставлять за собой следов. Он оставлял следы только в сердце своими меткими, тяжёлыми и острыми словами. И только однажды он оставил след на коже.
Сеймей остался верен себе до конца. И когда система закрылась, и Соби вновь лишился зрения, он услышал откуда-то его слабый хриплый голос. Сначала он даже не узнал его. Сеймей никогда не бывал в таком состоянии, когда они сражались вместе.
- Я здесь, Соби. Так что заканчивай быстрее.
Соби замер. Сеймей редко называл его по имени. В основном он вообще никак к нему не обращался.
- Хочешь, чтобы я убил тебя? – спросил Соби. Рицка сразу заворочался на его руках. Видимо, он ненадолго отключился.
- Разумеется. Мне больше нечего делать в этой жизни, ведь ты отнял у меня самое дорогое. Будь милосерден, дай мне хотя бы уйти достойно.
- Я не отнимал у тебя Рицку, Сеймей. Ты сам не уберёг его, - Соби не понимал, как так получилось, что он говорит Сеймею такие непозволительные слова и не чувствует за собой никакой вины. – Если я убью тебя, Рицке будет больно. А я не хочу его слёз. Он уже и так достаточно выплакал их из-за тебя. К тому же, ты больше не можешь мне приказать убить тебя.
- На тебе всё ещё моё имя, - тихо возразил Сеймей, но он и сам прекрасно понимал, что это возражение было довольно бледным и уже не имело веса.
- Но я уже не твой.
- Да, - отозвался Сеймей ещё тише. – Я и тебя потерял.
И Соби не мог понять, серьёзно ли он говорит или насмехается над ним. Если бы только он мог видеть его лицо сейчас…
- У тебя есть Нисей, - сказал Соби. – Он хорошо сражался, несмотря ни на что. Так что подбирай его и иди домой. А меня и Рицку оставь в покое.
- И всё-таки я не понимаю тебя, Агацума. Ты ведь можешь уничтожить меня без колебаний теперь. Рицка не узнает, что это ты добил меня. Но ты всё равно этого не делаешь. Играешь в благородство?
- Нет. Возможно, я просто учусь прощать. Так велел мне Рицка.
Услышав своё имя, Рицка снова зашевелился, что-то прошептал.
- Соби… Всё закончилось?
- Да, всё хорошо, Рицка. Как ты?
- Нормально… А где…
Видимо, он хотел спросить про Сеймея, но увидел его и замолчал.
- Что, Рицка, доволен? Ты победил меня, - Сеймей снова усмехнулся, но внезапный тяжёлый кашель подавил его смех.
- Сеймей! Как ты? – Рицка напуган, в его голосе снова бесконечная вина за всё. – Соби, поставь меня на землю!
Соби неохотно подчинился. Отпускать слабого пострадавшего Рицку ему не хотелось, особенно когда поблизости были Сеймей и Нисей. Но мальчик не убежал к брату, как он ожидал, и остался стоять, повиснув на Соби.
- Рицка… - прошептал Сеймей. – Лучше не подходи. И… уходи как можно скорее.
- Сеймей!
- Нет. Уходи. Я не могу… Мне тяжело тебя видеть. Лучше бы… Лучше бы ты умер.
Соби даже задержал дыхание, не доверяя своему слуху. Разве такое говорят ребёнку, которого должны любить и защищать? Сеймей. Ты совсем запутался.
Рицка молчит. И Соби кладёт руку ему на плечо со словами:
- Пойдём домой, Рицка.
Но Рицка всё молчит и не двигается. Соби напрягся, пытаясь уловить его состояние, но ничего не получилось – усталость и изнеможение давали о себе знать.
- Уходи же, - ещё раз повторяет Сеймей, на этот раз с каким-то остервенением. – Я ненавижу вас обоих сейчас. Так что убирайтесь! Мне не нужно твоей жалости, Рицка! И прощения твоего тоже не нужно! Ты сделал свой выбор, так что же ты стоишь? Всё закончилось теперь. Вообще всё закончилось. Поэтому просто уходи! И не смей оглядываться.
И Рицка, не говоря ни слова, разворачивается и тянет Соби за собой. И Соби впервые рад, что лишен зрения и не видит Сеймея, убитого, побеждённого, раздавленного. Он не хотел видеть его таким. Несмотря ни на что, он хотел запомнить Сеймея сильным.
На улице холодно. Ночной воздух обжигает раненую кожу, ноги слушаются с трудом и дышать тяжело. Рицка молчит всю дорогу, и Соби только слышит его короткие сбивчивые вдохи.
Рицка, неужели ты действительно сделал окончательный выбор? Ты ведь не будешь потом жалеть? Соби верил ему, но… Будучи обманутым столько раз, учиться доверять снова было слишком сложно. Родиться заново. Пожалуй, он был ещё способен на это. В нём ещё оставались силы, чтобы расправить крылья. И как бы больно ни было падать, ощущение полёта стоило любых жертв.
И они вернулись домой. И дома было тепло.
Войдя в прихожую, Соби сразу потянулся к выключателю. Ему свет был не нужен, но он уже привык включать его для Рицки. Но на этот раз Рицка вдруг остановил его руку.
- Что такое? – спросил Соби, почему-то шёпотом. – Нужно перевязать твои раны. Рицка?
Рицка молчал. Его пальцы вдруг смяли ткань рубашки Соби, и Рицка начал медленно опускаться на пол. Сердце Соби в тот же миг тоже опустилось куда-то.
- Рицка! Рицка, что случилось?! – он тоже сел на пол, и долго искал лицо мальчика. Всё время попадались складки одежды, меховой воротник пальто, спутанные волосы, холодные руки. Но, когда, наконец, пальцы Соби коснулись кожи Рицки, на лице его он обнаружил слёзы. Рицка тихо плакал и ничего не мог сказать.
- Рицка, ну что ты? – шептал Соби. Ему казалось, кто-то пытается безжалостно вырвать его сердце, и в груди вдруг стало очень больно. – Мы ведь дома. Теперь всё будет хорошо. Теперь всё точно закончилось. Рицка…
Судорожный вдох. И Рицка тянет к нему руки и обнимает. Он уже не может сдерживать тяжёлые рыдания. Он уже не стесняется плакать.
И Соби всё шепчет что-то, пытаясь скрыть собственный испуг:
- Рицка. Ты просто устал, это было очень тяжело для тебя. Но ты молодец. Без тебя бы я не справился. Ты очень сильный. Мы вернулись только благодаря тебе.
- Соби… - выдыхает Рицка. – Он… он… Сеймей… Может, лучше бы… я правда умер?
От этих слов холодно. И кто-то обрывает крылья. Смогут ли они летать снова? Летать как раньше?
И нужно что-то отвечать. Нужно найти правильные слова. Почему это бывает так трудно?
- Рицка… Сеймей сказал это не со зла. На самом деле он не хочет тебе смерти. У него это пройдёт, и вы сможете нормально поговорить.
- Он… он сказал, что ненавидит меня.
- Не принимай это всерьёз. Сеймей любит тебя. Просто… он любит по-своему.
- Он никогда меня не простит.
- Простит. Обязательно простит, Рицка. Ведь ты ни в чём не виноват перед ним. Он поймёт это со временем. Он обязательно всё поймёт. Вы оба простите друг друга, вот увидишь.
- Ты… ты правда думаешь, что он поймёт?
- Конечно, - Соби улыбнулся. – Должен же и Сеймей наконец повзрослеть.
Они помолчали немного, пока Рицка окончательно не успокоился.
- Скоро рассвет, - вдруг прошептал он.
- Да. Тебе нужно поспать.
- Соби, ты правда думаешь, что с ним всё будет в порядке?
Рицка, знаешь ли ты? Знаешь, что ты удивительный? Твоя забота о других бесконечна. Но страдать за всех невозможно. Иначе однажды у сердца оборвутся крылья, и ты уже никогда не сможешь летать.
- Я уверен, Рицка. С ним всё будет хорошо.
- А мы, Соби? Что мы будем делать?
- Мы? Мы будем просто жить.
Рицка тихонько усмехнулся, и его тёплое дыхание приятно щекотало кожу.
- Здорово звучит, правда? Мы будем просто жить. Я за.
- Я тоже. А сейчас давай я отнесу тебя в постель.
- Я и сам могу дойти! Нечего меня везде таскать… - сказал Рицка, но так и не сдвинулся с места.
Соби улыбнулся и взял его на руки.
И скоро взойдёт солнце и наступит новый день. И заживут раны. И будут петь птицы. И придёт новая весна.
* * *
Да. Жизнь никогда не стоит на месте. И багряный закат сменяется всепоглощающей тьмой беззвёздного неба. Но и тьма всегда оборачивается рассветом в розоватой дымке.
- Сеймей, если мы и дальше будем сидеть в снегу, замёрзнем до смерти, - нарушил тишину Нисей. Он уже давно стучал зубами, но продолжал сидеть рядом.
- Так иди. Я же не держу тебя, - отозвался Сеймей, не глядя в его сторону. Его взгляд был устремлён на первые слабые и неуверенные лучи восходящего солнца.
- И оставить тебя здесь подыхать?! Нет уж!
- Да что вам всем за дело до меня? – возмутился вдруг Сеймей, но тут же снова поник. – Умереть не дадут.
Нисей вдруг расхохотался.
- Видел бы ты себя сейчас, Сеймей! Жалкое зрелище!
- Замолчи. Неудачник. Проиграл Агацуме.
- Хех. Это не я проиграл Агацуме, а ты проиграл Рицке.
- Вот и уходи, - ответил Сеймей тихо и тут же сам устыдился своего обиженного тона. Ему казалось в тот момент, что ещё никогда он не чувствовал себя столь униженным.
- Уйти? – Нисей хмыкнул. – Не дождёшься! Такие подонки, как мы, должны держаться вместе. Мы теперь с тобой одни остались.
Сеймей опустил голову. Посмотрел на свои посиневшие от холода руки, на тёмные пятна крови на рукавах, на растаявший, перемешанный с грязью снег. Ему хотелось смотреть на чистоту бескрайнего неба, но сам он сидел в грязи. Раньше он никогда не пачкался. А если такое и случалось, он сразу бежал отмываться под струёй чистой воды, которую он включал на полную мощность. Он всегда отмывал грязь долго и тщательно, оттирая, намыливая и снова оттирая, так что иногда казалось, что скоро и кожа смоется. А теперь ему было всё равно.
Рука Нисея вдруг осторожно легла на его плечо. И Сеймей думал сбросить её с раздражением, но даже этого не хотелось. И он так и остался сидеть.
- Пойдём? – снова спросил Нисей, немного удивлённый его спокойствием.
- Не хочу. Я хочу сидеть здесь. Так что просто оставь меня в покое. Оставьте все меня в покое, - он уронил голову на колени, и в глазах защипало, но он закусил губу, пряча слёзы. Он не будет плакать. Они недостойны его слёз. Но они сейчас, наверное, уже дома, в тепле, а он сидит в грязи.
- Только не рыдай, - сказал Нисей, то ли изображая волнение, то ли на самом деле беспокоясь за него.
- Я не рыдаю! – воскликнул Сеймей, но головы так и не поднял, отчего его голос прозвучал глухо, как будто он на самом деле плакал.
- Ну-ну! Всё наладится, Сеймей! Давай-ка поднимайся.
- Да не рыдаю я, говорят тебе!
- Конечно, не рыдаешь. Просто немного подавлен. Давай, я помогу, - сказал Нисей, обнимая его за плечо и пытаясь поднять.
И Сеймей послушно поднялся, вздыхая от боли полученных ран. Он не понимал, почему Нисей такой покладистый сейчас, почему он не пытается подколоть его и даже утешает. Странно всё это. Может, он в самом деле так жалок, что даже в Нисее проснулось нечто наподобие сострадания? Эта мысль не радовала, но в какой-то момент Сеймею снова стало всё равно. И он не отмахивался от Нисея и позволял ему обнимать себя. Просто было всё равно. И холодно. А Нисей был тёплым.
Он всегда считал себя птицей высокого полёта. Он думал, что птицы, подобные ему, благородные, высокомерные, никогда не падают. А если падают, то разбиваются насмерть. И смерть их красива, поэтична и тоже благородна. Но он упал и не разбился. Он думал, что умрёт, и не умер. И он продолжал идти, а снег под ногами мешался с грязью, и вода хлюпала в промокших ботинках. И Рицки не было рядом, но солнце не потухло. И ничего не изменилось. Всё шло своим чередом.
- Ты как? – спросил Нисей. – Болит где-нибудь?
- Нет, - зачем-то соврал Сеймей. Он не ожидал услышать подобный вопрос от Нисея, но потом подумал, что возможно, это просто так проявляется инстинкт бойца, который волнуется за свою жертву. Да. Всё так, как и должно быть. Нисей его боец. И они остались одни со своими грехами. И Нисей принимает его таким, какой он есть.
И на горизонте только руины того счастья, которое он сам же и разрушил. Но он жив. Он не разбился. И Нисей идёт рядом, болтая какую-то чушь. И рука его по-прежнему лежит на плече Сеймея. А лучи разгорающегося солнца слепят глаза, обещая тёплый ясный день. И они просто идут домой.
* * *
Неделю спустя
Рицка очень давно мечтал оказаться за городом, где виден горизонт. Он хотел любоваться красотой сливающейся с небом земли, немного размытой как в тумане, но такой далёкой и желанной. Красота зимней природы, нетронутой человеком, успокаивала взгляд, и Рицка не уставал описывать сидящему рядом Соби все места и живописные виды, которые они проезжали.
Они ехали в Токио, уютно устроившись на последнем сидении автобуса. Было раннее утро, и природа только начинала просыпаться, а Рицка, хоть и спал ночью от силы два часа, был бодр, весел и неутомим.
Соби сидел рядом, откинувшись на мягкую спинку и закрыв глаза. Можно было подумать, что он спит, но на самом деле он внимательно слушал, иногда улыбался немного грустно и говорил:
- Спасибо, Рицка. Когда ты описываешь всё это, мне кажется, я снова могу видеть.
И Рицка тоже улыбался и замолкал ненадолго. И в улыбке его тоже было много горечи, которую он тут же отгонял звонким смехом, и они оба снова забывались.
Рицка теперь не только постоянно рассказывал Соби обо всём, что происходило вокруг, но и водил его за руку, когда они ходили гулять. Ему не нравилось видеть Соби с тростью, потому что так он напоминал ему Рицу-сенсея. А Рицке хотелось видеть рядом с собой Соби и только его, не находя в нём ничьих призраков. И ещё ему просто нравилось водить Соби за руку. Соби всегда шёл послушно и медленно, молча улыбаясь. Рицка знал, что ему тоже это нравилось.
- Ты теперь всегда будешь моими глазами, Рицка, - говорил он.
Но Рицка всё же надеялся, что насчёт этого «всегда» Соби преувеличивал. Ему вообще не нравилось слово «всегда». В нём было что-то безнадёжное. А Рицке хотелось видеть перед собой светлую дорогу, где есть место переменам к лучшему, где нет этого «всегда». Пару дней назад он узнал про знаменитую глазную клинику в Штатах, и теперь решил во что бы то ни стало отвезти туда Соби. Два дня Рицка только и говорил, что про известных врачей, которые-обязательно-смогут-помочь. В итоге Соби со вздохом согласился, и они решили отправиться сначала в Токио, чтобы навестить в больнице маму Рицки, а там видно будет. Может, они действительно соберутся в Америку. Сейчас же думать об этом не хотелось. Рицке нравилось принимать сиюминутные решения, он стал находить в них определённую прелесть и даже некоторую долю романтики.
- И всё-таки, я буду очень скучать по Хаконэ, - сказал Рицка, протирая рукой запотевшее от тёплого дыхания стекло.
- Мы ведь вернёмся, - отозвался Соби. – А то твои друзья будут тосковать по тебе.
- Твои тоже. Кио не переживёт очередной долгой разлуки с тобой, - Рицка улыбнулся, и сердце снова защемило надрывной тоской. На этой неделе он устроил Соби и Кио встречу, и теперь при воспоминании о ней у него так и вставал комок в горле.
Кио не требовал от Соби никаких объяснений, как это бывало раньше. Он вообще так и не спросил ничего в тот вечер. Он только смотрел на Соби и иногда плакал, но тихо, чтобы Соби не заметил. И когда Соби случайно узнал, что Кио тоже приносил цветы на его «могилу», он сказал немного хриплым, как будто и не своим голосом:
- Прости. Что тебе тоже пришлось пройти через это.
- Ничего, - ответил Кио с улыбкой. – Не извиняйся. Главное ведь, что ты жив, правда? И теперь Рицка позаботится о тебе. Правда ведь, Рит-тян?
- Конечно. Позабочусь, - ответил Рицка, улыбаясь и задыхаясь от застрявших в горле слёз. Но он научился не плакать теперь.
И всё снова стало как обычно, и Кио рассказывал про выставку картин Соби, про свои выставки и про работу, которую нашёл. Он ни разу не сказал ни слова о том, что Соби потерял зрение. И всё повторял: «Главное, ты жив. Ты жив».
И Рицка подумал, что, наверное, такими и должны быть настоящие друзья. Они просто принимают тебя таким, какой ты есть и любят тебя. Несмотря ни на что. Они могут всё простить тебе. Это тоже любовь. Только немного другая. У любви бесконечное множество обличий.
- Юйко тоже будет скучать, - сказал Соби, находя его руку, спрятанную в рукаве тёплого свитера. – Хоть она теперь и с Яёем, ты был её первой любовью. Девочки это так просто не забывают.
Рицка улыбнулся. Юйко всегда вызывала улыбку и приятное тепло на сердце.
- Надеюсь, с ней всё будет хорошо, - сказал он.
- А та, другая девочка? – спросил Соби немного изменившимся тоном. – Осаму, кажется? Или Комидзука-сан? Та, что ждала тебя на крыльце, когда мы пришли забирать вещи. Она ведь тоже твоя подруга?
- Да, - ответил Рицка, помрачнев. – Из старой школы.
- Ты не рассказывал про неё. И ещё, почему она спросила про меня: «Это он?». Ты ей что-нибудь рассказывал?
- Да не то чтобы… - ответил Рицка с ещё большей неохотой. – Это всё Юйко. Болтушка. Но именно благодаря Осаму я нашёл тебя. За это я и сказал ей спасибо.
В тот день, когда Рицка вернулся домой за вещами, перед самым отъездом в Токио, Осаму стояла на крыльце. Она ёжилась от холода и прятала руки в карманы. А когда увидела Рицку, что-то вспыхнуло в её остановившемся взгляде, но тут же потухло, когда рядом с ним она заметила Соби.
Рицка хотел поговорить с ней, но она тут же заторопилась уходить, изредка бросая на Соби косые взгляды.
- Нет. Теперь всё в порядке, Рицка. Теперь я знаю, что с тобой всё хорошо, и мне будет спокойно. Я пойду.
- Я был у Соби всё это время, а ты приходила сюда каждый день и ждала меня?
Она тут же смутилась, покраснела, отвела взгляд.
- Нет. Я только сегодня сюда пришла, совсем недавно, - Осаму посмотрела на его ушки, и тут же снова отвернулась, смутившись ещё больше. Рицке показалось, она была рада, что ушки его ещё целы.
- Осаму, я хотел сказать спасибо. Если бы не та фотография…
- Ничего. Не надо меня благодарить. Я просто сделала то, что должна была. Ты счастлив теперь, Рицка?
И Рицка подумал, что от его ответа зависит в какой-то степени и её счастье тоже. А ему очень хотелось бы, чтобы она была счастлива.
- Да. Я очень счастлив, - сказал он и улыбнулся.
И она тоже улыбнулась. И как будто и не было всего этого. И шёл снег. И снова стало больно и хотелось сказать «прости». Но это слово никому не сделало бы легче, оно только унизило бы Осаму, и вина снова осталась где-то внутри, где всегда холодно и пусто.
- Эта девочка, - сказал Соби тихо, почти прислонившись к его плечу и вырывая Рицку из тягучего омута воспоминаний. – Она была влюблена в тебя?
Рицка вздохнул. Отвечать не хотелось, но и скрывать что-либо от Соби он тоже не мог. Но Соби как будто и не нужен был его ответ. Он и так всё понял.
- Она, наверное, очень хорошая, эта Осаму, - сказал он.
- Да. Она хорошая. Но я не буду потом жалеть, Соби. Не волнуйся.
И Соби тоже вздохнул. И они снова ненадолго замолчали. А Рицка снова погрузился в воспоминания того вечера.
Когда Осаму ушла, и он зашёл домой за вещами, Сеймей был в своей комнате. Он так и не вышел к нему попрощаться. Зато вышел Нисей и даже вызвался помочь, на что Соби ответил решительным и весомым отказом.
- Грубиян ты, Агацума, - отозвался обиженный Нисей и собрался снова уйти, когда Рицка вдруг сказал:
- Я ведь так и не поблагодарил тебя.
Акаме обернулся и в изумлении уставился на Рицку.
- Не думай, что я забыл, - продолжал мальчик. – Я помню, что обещал уйти с твоей дороги. Мы с Соби уезжаем, и возможно, ты не скоро нас увидишь. И спасибо.
- Да не за что, - хмыкнул Нисей с каким-то смущением. – Если вы и правда исчезнете, будет круто. Сеймей, наверное, тоже обрадуется. Может… ему что-нибудь передать?
- Нет. Ничего не надо, - ответил Рицка.
Он думал, что пройдёт немного времени, и их с Сеймеем пути снова пересекутся. Потому что в мире всё идёт по кругу. Ему казалось иногда, что он простил Сеймея, а иногда эта уверенность исчезала, когда он снова вспоминал всё, что Сеймей сделал с ним и с Соби. Он смотрел на тонкие очертания букв на шее у Соби и не знал, может ли он простить. Он не понимал сам себя. Почему он не знает, если любит Сеймея всё так же сильно?
- Соби?
- Да? – он сжал его руку чуть сильнее, и стало теплее.
- А ты… простил Сеймея?
- Не знаю, Рицка. Сложно сказать. Но не нам судить его. У нас теперь своя жизнь.
- Да, - Рицка улыбнулся. – Пусть всё будет так, как есть. Мне больше ничего и не нужно.
И пусть имя Сеймея до сих пор оставалось на коже Соби, но оно уже перестало кровоточить. Оно было как въевшееся в рубашку пятно. Только здесь пятно было на сознании. Возможно, со временем и его не станет.
Просто есть вещи, с которыми приходится мириться. И Рицка знал теперь, что ничего плохого в этом нет. Он со многим теперь мог смириться. И даже то навязчивое чувство вины перед всеми, кого он любил, немного притупилось и поутихло в нём. Он примирился со своей виной. Смирился, что ему теперь жить с ней. Это и значит быть взрослым?
- Соби?
- Да?
- Я правда повзрослел?
- Да. Из тебя вырастает замечательный мужчина, - улыбнулся Соби. – Умный, благородный, добрый. Ты молодец.
Рицка смутился и коснулся свободной рукой своих детских ушек.
- Значит, можно быть взрослым даже с ушками, - сказал он.
- Конечно. Но лишаться ушек тебе ещё рано, - заявил вдруг Соби.
Рицка вспыхнул.
- Почему рано?! Мне уже пятнадцать!
- Всё равно ещё маленький, - возразил Соби, напустив на себя знающий вид.
- А я говорю, что не маленький!
- Так хочешь поскорее подарить мне свои ушки, Рицка?
- Соби, ты! Ты просто…
- Куда нам спешить, Рицка? – спросил он вдруг серьёзно. Но улыбка его была тёплой и спокойной. – У нас впереди целая жизнь.
И Рицка снова умолк. И сердце стучало быстро-быстро, но при этом было так хорошо, спокойно и легко. А за окном расстилалась широкая, залитая солнечными лучами дорога и виден был горизонт.
Раньше Рицка каждый день искал ответы. Ему казалось, что пока он не найдёт их, жизнь его так и не наполнится смыслом. А вопросов было так много, и все были вечные. Для чего мы живём? Зачем мы здесь? И почему люди умирают? Но сейчас, когда Соби сжимал его руку, ему казалось, что все ответы у него уже есть. Он думал, что, наверное, нужно просто жить. У людей столько проблем. Но все они надуманны и пусты. Из-за них можно пропустить самое интересное, самое красивое вокруг. Самое главное. И Рицка решил просто жить.
И ему было всё равно, что ждёт их там, за горизонтом. Всё равно, возможно ли для них совместное будущее. Главное, что они оба живы, и это здорово. Главное, что Соби снова улыбается ему. Это и есть жизнь.
@темы: творчество, loveless
-
-
08.12.2009 в 19:49-
-
08.12.2009 в 19:53-
-
19.07.2010 в 02:35Рицке суждено было рано повзрослеть, стать настоящей Жертвой, той, которая ради Бойца готова на все. Он и повзрослел. Соби понемногу излечивается от комплекса "ненужности". Рицу все-таки больше человек, чем монстр, каким его часто показывают. Он наконец-то честен. Сеймей... Сеймей очень нездоровый человек. Я так и не поняла до конца всей той массы чувств его к Рицке. Нисей - неподражаем. Xолодный гадик, который не лишен справедливости, пусть и не признает этого. У него была своя правда и за нее он боролся. Да и остальные герои - Юико, Кио, Осаму - прописаны с такой внимательностью, что невозможно не понять иx.
Вот вроде бы 8 глав - а целая жизнь. И в каждой строчке- ты. Нет, правда, я вижу тебя. Ведь каждый автор показывает нам мир своими глазами. Ты показала его сложным, жестоким, но полным веры и надежды. Мне даже немного стыдно, что только сейчас я прочитала твой фик. При этом много было другиx. Не такиx, но оно и понятно. Сейчас мы больше знаем о каноне, фанон развился в страшные масштабы. Но ты писала чуть раньше, тогда, когда я сама еще смотрела первые серии Лавлесса и вовсе не знала о манге. И у тебя получилось. Не буду говорить о канонности, Оосе, о чем-то еше, о чем говорить при оценке фика принято... Просто получилось здорово. Качественно. Нежно. Правильно. Немного больно. Красиво. Вот за это и спасибо. И очень жаль, что ты так давно по Лавлессу ничего не писала. А с другой стороны, замечательно, что по крайней мере "Зима" написана)
-
-
20.07.2010 в 09:34Мне все равно грустно, что Соби все так же не может видеть, но радостно, что есть иx любовь. Наверное, я не вернула ему зрение, потому что не верю в абсолютные сказочные хэппи-энды. И тем не менее я верю и хочу, чтобы и читатель верил, что для Соби ещё не всё потеряно и что появится возможность его вылечить)
Рада, что герои выглядят человеками )) Мне очень хотелось сделать их как можно более реальными.
Ты показала его сложным, жестоким, но полным веры и надежды. Хорошо, что ты это заметила)) Потому что сама я его таким и вижу)
Сейчас мы больше знаем о каноне, фанон развился в страшные масштабы. Надо кстати сказать, что за время, прошедшее с момента окончания Зимы, канон так и не сдвинулся значительно с места. Я уже и последние главы-то не читала. Слишком много разочарований.
И очень жаль, что ты так давно по Лавлессу ничего не писала. Наверное, просто остыло. Прошло почти два года с первого просмотра, и много чего в моей жизни произошло за это время. Конечно, Лавлесс я по-прежнему люблю, но больше не вдохновляет. Всё, что мне хотелось сказать по этому фандому, я сказала в Зиме)
Ещё раз спасибо тебе за прочтение и отзыв
-
-
20.07.2010 в 11:20-
-
06.12.2010 в 21:10Очень красиво и грустно..
Я в первые части просто беззвучно плакала.
Эмоционально, логично, запутанно..
*подходящие слова нет настроения писать, ну не идёт..*
-
-
07.12.2010 в 14:09-
-
16.04.2011 в 19:41-
-
16.04.2011 в 21:48-
-
22.04.2011 в 08:34Слова, если честно, для комента подобрать сложно(
Одно знаю точно, теперь у меня на один любимый фик больше! А всё потому, что хочется перечитывать и перечитывать.
-
-
22.04.2011 в 11:59-
-
12.07.2011 в 22:46как можно прощать и даже любить сеймея я не понимаю и не смогу понять. хотелось его урыть все время. мне всегда этого хочется.
отношения собирицк - прекрасны. а еще картинки перед главами - красота, создают настроение
хороший фик! войдет в число любимых
-
-
21.07.2011 в 09:02хотелось его урыть все время. мне всегда этого хочется.
Прекрасно понимаю. Мне тоже)
хороший фик! войдет в число любимых
Автор счастлив
-
-
12.10.2011 в 14:27Как-то так атмосферно, весь день хожу под впечатлением)
-
-
12.10.2011 в 15:39Спасибо.
-
-
19.10.2011 в 09:50Elrikka, спасибо за отзыв! У меня тоже было похожее чувство, когда закончила этот фик позапрошлой осенью) Рада, что понравилось! =)
-
-
14.09.2012 в 09:32Прочитала Холодную Зиму два раза. Никак не могла написать. Сильное произведение. Душу выворачивает. Как вы описываете состояние Рицки. Такое чувство, что я это вместе с ним проживаю. И медленно умираю, перестаю чувствовать и перестаю хотеть. Этот год, когда он думал, что Соби умер, очень страшно. Верю вам. Только так и могло быть. Очень и очень переживала. И, все таки нашел, не мог не найти. И победили. Боже, как хорошо. Спасибо. Плакала от счастья. Огромное вам спасибо. Буду еще перечитывать.
-
-
14.09.2012 в 20:48-
-
14.09.2012 в 21:09Не знаю откуда вы вытащили все эти эмоции, но я вам поверила безоговорочно. Умирала вместе с Рицкой. С каждым прожитым днем становилось все сташнее... Все безысходнее... Невозможно передать словами те чувства, которые я испытала. Я чувствовала физически эту боль.. Я была внутри этой вселенной. Все было слишком явственно. Вы поделились этим со мной, позволили мне это чувствовать. Спасибо вам. Спасибо что подарили этот мир, позволили увидеть его вашими глазами.
-
-
15.09.2012 в 19:20Спасибо за веру. Для человека, который пишет, вера читателей в написанное - самая большая радость!
-
-
15.09.2012 в 22:10Простите, может не очень в тему. А больше фанфиков на тему Loveless не пишете? Понимаю, что уже много времени прошло. Это я только недавно в эту тему въехала. Уж очень близко к моему понимаю вы пишете. Ваши вещи на уровне ощущений воспринимаются. Очень глубоко трогают, остаются в памяти и их хочется перечитывать. Это так не часто встречается. Я эгоист. Хочется большего. Холодная зима - это и еще большое произведение. Так вкусно его перечитывать.
Огромное спасибо еще раз. И спасибо, что отвечаете. Мне очень приятно.
-
-
17.09.2012 в 19:39Лавлесс оказал большое влияние на мое творчество, но все же остался в прошлом. Теперь это очень приятное воспоминание, своего рода этап в жизни.)
А у вас еще много впечатлений впереди, даже немного завидую ^^ Мне хотелось бы пережить Лавлесс во второй раз...
Приятно, что наши понимания совпадают.)
И спасибо, что отвечаете. Мне очень приятно.
Да не за что! Я люблю пообщаться с читателями и с интересными людьми (; Если что, пишите в личку, отвечу на любые вопросы.)
-
-
17.09.2012 в 19:55Жаль конечно, что ничего больше подобного нет. Но не зарекайтесь. Может еще когда то захочется еще написать. Может просто время еще не пришло, а может тема. Скажу откровенно - ваше произведение меня шокировало. Вам удалось обнажить душу и заставить меня это чувствовать.Ощущать сопричастность. Понимаю, что буду еще перечитывать. Слишком сильно меня это трогает, очень много близкого, нравится язык, которым написан фанфик, Много интересных и серьезных тем поднято.. И еще - размер произведения. Великолепно. Огромное спасибо за доставленное удовольствие. Таких вещей очень мало. По пальцам одной руки можно перечислить.
Буду залазить к вам и перечитывать. Заранее улыбаюсь.
-
-
19.09.2012 в 19:53Буду залазить к вам и перечитывать. Заранее улыбаюсь.
Заходите, буду рада
-
-
19.09.2012 в 20:28Не просто ощущение сопричастности, эти боль, мрак, безнадежность впитывались в меня. Пропитывали нервные окончания. Вплетались в физическое тело. Сама не понимаю как, но было такое чувство, что это происходит со мной. И больно именно мне. Страшно, жутко и безнадежно. И только когда встретились - отпустило. Стало возможно дышать и жить. И весь мир стал другим. Появились краски. Боль отступила, но не забылась. Осталась плескаться на дне радости. Такие необычные ощущения.
Спасибо вам
-
-
21.09.2012 в 21:15Спасибо за такие интересные и подробные отзывы!
-
-
21.09.2012 в 21:31Не знаю как, возможно мы оказались на одной волне. Точнее меня подхватила ваша волна. Я и не думала, что можно читать чей-то текст и так чувствовать. Ощущать. Так осязаемо и так больно. Не могу даже представить, что вам пришлось пережить . Точнее говоря представить могу. Не могу понять, как удалось выжить. А еще и выложить это в виде строчек, пропитанных вашими чувствами. Это очень сильно.
-
-
23.09.2012 в 16:31Не могу понять, как удалось выжить. А еще и выложить это в виде строчек, пропитанных вашими чувствами. Это очень сильно.
Просто я очень люблю жизнь. Несмотря на все потери, в жизни много прекрасных вещей.) А выражение чувств в текстах всегда помогает их пережить и отпустить. Можно сказать, что это своебразная психотерапия.)
-
-
23.09.2012 в 17:09На счет своеобразной психотерапии, я с вами согласна. Когда мне плохо, когда все в жизни катится в пропасть и ничего невозможно, я пишу. Выплескиваю на бумагу то, с чем не могу жить. Опустошаю душу. Потом перечитываю. Уже одна треть становится неживой. не болит. Потом перечитываю еще, через какое-то время еще. и в какой-то момент полностью переживаю все и отпускаю. Текст перестает быть живым, перестает захватывать. Я его уже не чувствую. Это моя давнишняя игра. Но я не писатель. У меня нет дара. Я как-то интуитивно еще в детстве придумала это для себя. Потом уже узнала, что это один из способов психотерапии. Но мои тексты живы, пока я их чувствую, потом все заканчивается. Они становятся пустыми и я их уничтожаю.
А у вас дар. Вы выплескиваете на страницы свои чувства и эмоции и они живут. Они захватывают меня, погружают в свой мир, заставляют чувствовать вашу боль... И это не проходит. У вас дар из своей боли создать новый мир, новую вселенную. Заставить ее жить своей жизнью , впустить туда читателей. Это завораживает. Я перечитываю. И все равно меня не отпускает. Этот мир живет, он существует. Манит меня и завораживает. Я снова возвращаюсь. И нахожу новые нюансы.
Я тоже могу "по пальцам одной руки перечислить авторов..." Безумно рада, что мне попалась Холодная Зима. Спасибо вам.
-
-
28.09.2012 в 09:41А я свои тексты никогда не выбрасываю. Потом забавно бывает перечитывать спустя годы. Я забываю текст, и мне кажется, что его писал кто-то другой. Наверное, если я сейчас перечитаю Холодную зиму, у меня будет такое же чувство.
Безумно рада, что мне попалась Холодная Зима.
Безумна рада, что для моего текста нашлись читатели и появились отклики.) Мне иногда кажется, что мои тексты близки и интересны только мне самой. Приятно знать, что это не так.)